На город Энск уже давно как сошла осень, навесив над городом на несколько недель бледную серо-свинцовую пелену сплошных облаков, которые изредка орошали землю слабой моросью. Период восхищенной осени миновал, и деревья уже стояли, костлявыми опалыми призраками скрываясь в наползавших время от времени с окрестных болот туманах. Такая унылая картина наводила на жителей Энска хандру. По большей части сонные они плелись на работу или на учебу, где проводили почти весь день, лишенные желания появляться вне стен помещения. В том числе и учащиеся первой Энской гимназии старались задержаться в школе после уроков. В погожие дни, когда пелена расступалась, чтобы открыть дорогу солнечному свету, детей и подростков, конечно, было не удержать в гимназии дольше назначенного и заведение в массе своей пустело.
В один из таких, редких осенью, солнечных дней тихий скромный парень Гриша, вместо того чтобы прямо из шахматного клуба направится по своим «архиважным» молодым делам, направился к «видеокабинету». Григорий Зайцев был обычный школьный призрак, который не давал о себе знать своим робким поведением. Он посещал уроки и шахматный клуб, учился, как бог пошлет, спортом не занимался. Одеваться старался неприметно, чтобы особо не выделятся из общей массы. Но при этом внешне лишенный всякой индивидуальности, внутрени лелеял свою исключительность. Мня себя не таким как все. Вобщем обычный подросток Гриша спускался на этаж называемый полуподвальным. В кабинетах этого этажа не было окон, поэтому здесь расположили видеокласс, к двери которого и подошел Зайцев.
«Ну, с богом, надеюсь там не много народу», выдохнул Григорий и дернул ручку. Внутри не кого не оказалось. Три ряда парт и стульев пустовали, позади них мерно гудел допотопный включенный видеопроэктор.
«Страно. Открыто, свет горит, но никого нет. Наверно вышли. Ну что ж значит я первый», с облегчением принял отсутствие публики Гриша и встав перед зеркалом висевшим у входа, нервно поправил длинную челку черных волос, помассировал карие глаза и провел щуплыми руками по худому непривлекательному лицу. Когда поправлять на физиономии было уже нечего, Зайцев сел за задней партой подальше от входа и погрузился в ожидание.
«Все-таки лучше бы это не оказалось шуткой. Интересно и кому в голову такое пришло, создать Клуб Самоубийц».

Андрей спешил. Обычно он не придавал значения своей пунктуальности, но тут был особый случай. События прошлого вечера снова наводнили его разум.
Скука, скука, без конца. Неужели в этом мире нет ничего, что могло бы меня заинтерисовать? Я уже столько всего перепробовал, но нет, ничего. Скууууучно!!!
Андрей возвращался домой из музыкальной школы. В этот раз он попробовал научится играть на аккордеоне. Как когда-то пытался научится играть на скрипке, фортепьяно, гитаре и барабане. Как и в прошлом, после всего шести занятий интерес угас, и его снова одолела скука.
Интересно, а после смерти мне тоже будет так же скучно?
Войдя в подезд, Андрей почему-то проверил почтовый ящик и обнаружил письмо. Адресатом числился он, Пекарев Андрей Борисович, а отправителем какой-то «Сassus».
Письмо? Мне? Странно. Кто мог мне написать? «Сassus»? Кто бы это мог быть? Ничего не понимаю! Становится интересно!
Конверт разорвал тут же, на лестнице, и немедленно начал читать.
"Здравствуйте уважаемый Пекарев Андрей Борисович
Мы знаем, что Вы решили совершить самоубийство по причине: см. прилож№1.
Мы предлагаем Вам альтернативу: членство в "Клубе Самоубийств".
Если Вы решите принять Наше предложение, приходите в видеокласс Вашего учебного заведения завтра в 18:00
Это письмо, вместе с приложением и конвертом, следует уничтожить сразу по прочтении. Впрочем в случае если Вы этого не сделаете, оно перестанет существовать и без Вашей помощи. Однако это может повлечь за собой нежелательные для Вас последствия."
В приложении, желтом листе в крупную клетку формата А4, был текст написанный как будто от руки. Почерк был простой и очень ровный, но тем не менее не производил впечатление печатного.
"Скука, скука, без конца. Неужели в этом мире нет ничего, что могло бы меня заинтерисовать? Я уже столько всего перепробовал, но нет, ничего. Скууууучно!!! Какой смысл в жизни, если в ней есть место лишь этой неистрибимой скуке? Интересно, а после смерти мне тоже будет так же скучно? Может стоит проверить? А неплохая идея! Тут меня все равно ничто не ждет. Решено! Сегодня, не откладывая! Только как? Точно! Сожру упаковку анальгина и... Письмо? Мне? Странно."

В этом приложении были его мысли, в этом нет сомнений! Это были они, один в один! Как же этот таинственый «Сassus» узнал их? Это невозможно, но все же он знал! Слово в слово! Как? Как, как, как? А пожар? Это происшествие! Придя в квартиру Андрей положил конверт на кухонную стойку рядом с газовой плитой, а когда вернулся на кухню обнаружил разгорающийся на этой стойке огонь. Почерневший след от огня вел от комфорки напрямую к письму! Нежелательные последствия, э? Впервые в жизни Андрей испытывал такой всепоглощающий интерес. Увидь сейчас его лицо любой, кто знал об Андрее хоть что-то, он был бы потрясен до глубины души. Никогда на этом лице не бывало выражения заинтерисованности чем-то. И вот, наконец-то видеокласс. До назначенного срока еще десять минут. С наслаждением смакуя это необычное чувство, эту заинтерисованность, Андрей вошел в класс.
Сначала он подумал было что тот пуст, но потом заметил сидящего на задней парте парня довольно непримечательной внешности. Кажется он его даже видел в этой школе. Неужели это он, тот самый «Сassus»? Да нет, не может быть! Да и до назначеного срока еще целых десять минут. Наверно он тоже получил такое же письмо. Ну тогда он совсем не интересен, а значит и замечать его не надо. Не обращая на парня больше ни малейшего внимания, Андрей сел за ближайшую парту, откинулся на стуле назад, уперевшись спинкой о заднюю парту и закинув ноги на стол, уставился в потолок неподвижным взглядом.

Клуб самоубийц... Когда-то Максим читал такую книжку - Стивенсона, кажется. Там все было как-то глупо: люди, желающие умереть и в то же время боявшиеся смерти (так и тянет сказать, "дО смерти", такой вот невеселый каламбур) играли в примитивную карточную игру, целью которой было определить, кто кого должен убить. По сути просто тянули жребий. Максиму это казалось нелепой идеей: если ты действительно решил уйти, зачем такие сложности? Если же боишься, если тебе есть что терять, то ты и не самоубийца, и нечего тебе там делать. Разве что все те люди приходили туда просто пощекотать себе нервы - играют же люди в "русскую рулетку", порой и с бОльшими шансами умереть. Только к реальному самоубийству это все не имеет отношения - так, блажь, бравада пресыщенных жизнью придурков.
Здесь будет то же самое? Тогда и время тратить незачем. Собственно, он бы и не пришел сюда, если бы не странная история с письмом.
Письмо он нашел в почтовом ящике, когда утром открыл его по дороге в школу. На конверте было написанно, что внутри находится "Приглашение вступить в Клуб самоубийц". Он, разумеется, счел это глупой шуткой. Он ни с кем не делился своими проблемами, но не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы увидеть, что проблемы у него есть и немалые. Вот кто это и увидел и решил подшутить, Петросян доморощенный! Во всяком случае, именно так Максим подумал, увидев письмо. И, разумеется, тут же выбросил его в мусорное ведро, не читая. В школе он некоторое время наблюдал за одноклассниками: наверняка же после подобного кто-то из них будет с улыбкой на него поглядывать или начнет задавать какие-нибудь ехидные вопросы. Но нет, ничего подобного, все вели себя как обычно. Вернувшись же из школы, он с немалым удивлением обнаружил письмо на своем письменном столе. Причем не какое-нибудь новое, а именно то самое. В этом Максим был уверен, так как конверт был разорван точно так, как он его разорвал, а письмо, хоть и был аккуратно расправлено и сложено, но явно носило следы сминания - точно так Волынцев смял его перед тем как выбросить. Значит кто-то нашел письмо, расправил его и подбросил ему в квартиру. Но как? В окно? Так ведь восьмой этаж, да и окно закрыто. Родители на работе, они открыть не могли. У кого-то есть ключи от квартиры и он вошел, пока Максим был в школе? Вряд ли. Во всяком случае использовать такие возможности для столь глупой шутки - странная идея.
Тогда-то он и прочитал письмо. Само оно не слишком заинтересовало его, чего-то подобного он и ожидал, но вот приложение... "...Я любил бы ее, как никто другой... Я носил бы ее на руках и оберегал бы, ждал бы ее взгляда, жеста, чтобы исполнить ее просьбу...". "...А улыбка! Ее улыбка - самое прекрасное, что есть на свете. Когда она улыбается, и ямочки появляются у нее на щеках...". "...Незачем обманывать себя...". "...Никогда, никогда этого не будет...". "...Все дым, мираж, утопия...". "...Жизни нет... и не будет... остается только умереть, уйти туда, где не будет этих мучений, где ничег не будет...". Это был не просто пересказ его мыслей. Нет это были, сами его мысли! Ни разу не доверенные даже бумаге, не говоря уже о людях! Это было немыслимо, но это было так.
Наверное, Волынцеву должно было стать страшно от этой истории. Но не стало. Учитывая происходящее в его жизни, это все мало что значило. Но на приглашение он решил откликнуться и пришел. Просто чтобы посмотреть, что это такое, и кто на такое способен. В конце концов, уйти никогда не поздно.
Именно с этой мыслью Волынцев и вошел в класс, увидев, что он там не первый. Возможно, пришедшие раньше знают больше? Не похоже, кажется, они тоже тут "по приглашению". Чтож, посмотрим...

После уроков, Варя, как обычно зашла в библиотеку. Гимназия могла позволить себе заказывать новые издания, а не только бесконечно подклеивать старые. Взяв с полки «Фауста» и «Эгмонта», девушка положила карточки на стол пожилой библиотекарши. Та только кивнула. За долгие годы «общения» у них с Варварой сформировался небольшой набор дежурных фраз: «доброго дня», «всего хорошего», «верну тогда-то» и «вот это интересно». Такой способ коммуникации полностью устраивал обеих.
- Доброго дня, - тихо пробормотала Варя, выходя из библиотеки. Ответа не последовало, но девочке он был и не нужен.
Сжимая подмышкой две добытые книжки, Варя дошла до дома, достала корреспонденцию из ящика. Больше интересных писем, как вчера, там не обнаружилось. Текущие счета, газета и какое-то письмо из банка для отца. Варя положила все в прихожей. Переоделась, достала из холодильника яблоко и пошла убираться. Большая квартира, в которой они жили с отцом, почти все время пустовала. Варя любила гулять или читать на свежем воздухе. А отец, с тех пор как мамы не стало, все время пропадал на работе. Или не совсем на работе, но Варе это было не важно. Девушка аккуратно стерла пыль с черной рамки, в которой была последняя фотография мамы. Еще молодая темноволосая женщина улыбалась со снимка, но глаза ее напоминали темные провалы. Она уже знала, что неизлечимо больна и предпочла выйти из окна, а не мучиться долгие годы на сильнейших обезболивающих.
Варвара не осуждала мать за такой поступок, просто очень скучала по ней. Никто никогда не понимал ее так, как мать. Варя была очень на нее похожа. И внешне и внутренне. Так же любила музыку, живопись и поэзию и так же страдала, от несовершенства мира, редко видящего внутреннюю красоту за внешней формой.
Варя долго искала выход из этой тесной вселенной, ограниченной четырьмя (ну или чуть большим количеством) стенами квартиры и окружной дорогой небольшого городка. У нее были книги, где она каждый день проживала чужую жизнь, но своя была пуста. Верней не совсем так. В своей жизни, у нее были ее картины, стихи, музыка и книги, но не было никого, с кем можно было бы их разделить. А еще в ней были ужасные зеркала, которые отражали ее внешнее несовершенство. И взгляды людей, скользящие мимо нее.
Иногда, Варя ненавидела этот мир, так же как и себя, иногда ей было просто плевать, потому что она от него устала. А сейчас, мир предлагал ей такой же выход, как тот, что нашла ее мать. Она бежала от боли, а разве Варе сейчас не было больно? Да, это не физическая боль, но от этого терпеть ее не становиться легче.
Девушка разложила по местам тряпочки и бытовую химию. Написала короткую записку папе, в которой подробно описала, где и что лежит к ужину и коротко добавила: «Буду вечером. Если придешь раньше – кушай без меня».
Критически осмотрев квартиру, Варя выложила из сумки учебники, оставив только «Эгмонта», взяла ключи и пошла обратно в гимназию. Спустившись на полуподвальный этаж, девушка подошла к указанному в письме кабинету и тихонько постучала в дверь.

Услышав стук, Максим заметил, что закрыл за собой дверь, хотя зачем он это сделал - непонятно. Видимо, сработал школьно-шкодный рефлекс, присутствующий даже у ботаников: раз тут сейчас будет происходить что-то социально-неодобряемое, лучше прикрыть дверь. Поскольку заседание Клуба самоубийц довольно трудно отнести к социально-одобряемым событиям, действие ретроспективно выглядело логично. Однако рефлексы рефлексами, а дверь надо было открыть: весьма возможно, что это как раз пришел отправитель тех самых загадочных писем.
Поскольку Максим по привычке сел за предпоследнюю парту, в силу чего находился ближе всех к двери, открывать явно нужно было ему. Он встал из-за парты и прошел к двери. Ему было интересно - что же это за Cassus такой? После всей этой истории с письмом, открывая дверь, он готов был увидеть кого угодно, хоть черта с рогами, который немедленно предложит ему продать душу. Но вместо этого неожиданно увидел свою одноклассницу Варю.
- А ты что, тоже сюда?.. - удивленно спросил он, осознав, впрочем, сразу всю глупость и даже бестактность своего вопроса. Ну, наверное, девушка пришла вечером в пустой школьный видеокласс не мультики смотреть. Тем не менее, девушку эту (которую, конечно, трудно было назвать жизнерадостной), он до сих пор не подозревал в суицидальных наклонностях. Впрочем, его самого, наверное, тоже никто не подозревал. Чужая душа - потемки, и кому дано в этих потемках что-то разглядеть?

Те несколько секунд, что Варя ждала под дверью, показались ей целой вечностью. «Сердце стучало все быстрей, норовя выпрыгнуть из груди, - как любят писать в книжках. - Хотя, куда же оно может выпрыгнуть? И как? Там же всякие мышцы, ребра, сосуды, кожа. Глупая метафора», - успела подумать девушка, прежде чем дверь открылась.
Варя удивлено подняла глаза и уставилась на одноклассника стоявшего на пороге. От удивления, девушка чуть не пропустила вопрос, явно заданный ей:
- А ты что, тоже сюда?..
Варя рефлекторно кивнула. «А Максим что здесь делает? Может быть, повернуться и уйти, чтобы не становиться предметом чьей-то злой шутки? С другой стороны, уже поздно куда-то уходить».
- Привет, - выдавила из себя Варя, продолжая смотреть на одноклассника снизу вверх.

На дворе стояла осень, и небо было покрыто густыми тучами, которые, казалось, в любой момент были готовы раздавить своими массивными…телами в спешке пробегающих под ними маленьких прохожих. Разве в этом было что-то удивительное? Но, по-крайней мере, если тучи не могли раздавить ненавистных прохожих физически, то они не упускали возможности подавить своей мрачностью на их настроение. Ну, или в крайнем случае, окатить их ледяным неприятным дождём. Поздняя осень…самое мрачное, серое и угнетающее время года. Самое время для глупых необоснованных депрессий, не так ли? А вот когда для депрессии есть реальная причина… То это становится просто невыносимым.
Ада толком не понимала: сейчас утро или вечер? Или, может, день? Ну, для ночи небо было слишком светлым. Девушка уже давно потеряла счёт времени. Эти два месяца она жила, как в тумане. Ей было всё равно, что делать. Всё равно, куда идти. Но это дурацкое время, которому она больше не уделяла должного интереса, всегда тянулось мучительно медленно. Каждая прошедшая секунда отдавалась пульсирующей болью в груди. Но Ада уже настолько привыкла к этому, что просто не представляла свою жизнь без неё. Пожалуй, это походило на то, как если бы в лёгкие каждую секунду впивались осколки её разбитого сердца. Но, к сожалению, физическая боль была здесь ни при чём. Да, она даже не шла ни в какое сравнение с этой.
- Эй, куда прёшь, чокнутая! – донёсся справа чей-то разъярённый голос.
«Чокнутая» медленно повернула голову. Как оказалось, девушка стояла прямо посередине автомобильной трассы, а справа от неё неистово ревел мотор «волги», сопровождаемый не менее неистовыми криками её владельца. Ада предпочла не вслушиваться в его пылкие речи и просто молча двинулась дальше. Отдалившись на приличное расстояние от злополучной трассы, девушка остановилась и оглянулась по сторонам. Похоже, она находилась неподалёку от своего дома. Точнее, от дома, где жила её бабушка. Осталось определить время суток. Ада стала пристально вглядываться в окружающих её немногочисленных людей. Если бы сейчас был вечер, когда большинство жителей города возвращаются с работы, на улицах и остановках было бы более людно. Девушка решила оглядеть и себя. Она заметила две толстых лямки, крепко обвивающих её плечи. Похоже, за спиной был школьный рюкзак. И раз она двигается по направлению к дому, значит, учебный день уже закончен. Вот только возвращаться к бабушке совсем не хотелось. Опять её глупые расспросы, упрёки в сторону родителей… Опять придётся изображать на лице дежурную улыбку, чтоб не вызывать лишних подозрений…
Ада прошла ещё немного, пока не настигла автобусную остановку. Там она устроилась на потрёпанной годами и любителями здесь выпить скамейке, сняла со спины уже упомянутый выше рюкзак и, смахнув пустую банку из-под пива, стоящую рядом на скамейке, вывалила туда всё его содержимое. Ведь чем-то нужно было убить время.
Девушка, не проявляя особо интереса, бесцельно листала какие-то книги и тетради, даже иногда что-то читая, но не вчитываясь. Интересно, а записала ли она домашнее задание на завтра? Или прослушала, как всегда? Ада начала усердно рыться в этой бумажной свалке в поисках дневника. Но наткнулась на кое-что другое. Письмо. И судя по всему, адресованное ей. Но как оно могло оказаться в рюкзаке? Девушка усердно напрягла память. Ах, да. Похоже, она вытащила его из почтового ящика сегодня утром. И, не читая, сунула в рюкзак. Что ж, это может быть интересным. Глаза Ады, впервые за долгое время, живо сверкнули. Она начала водить пальцем по поверхности письма, внимательно изучая написанное. Отправителем значился некий «Cassus». Естесственно, девушка и понятия не имела, кто это, но так было даже интереснее. После чего письмо было аккуратно вскрыто, с особой осторожностью. Ибо Ада ещё помнила, как однажды «добрые» одноклассники прислали ей в таком письме огромного противного таракана, которых она боялась больше собственной смерти. Да-а-а, пожалуй, намного больше. Но таракана внутри не оказалось. Там не оказалось вообще никакой живности. Всего лишь два листка. Соответственно, они тут же были извлечены девушкой наружу. В одном из них говорилось о каком-то загадочном «клубе самоубийц». Даже значилось время первого собрания. И место. Та самая гимназия. Пока это больше походило на очередную глупую шутку одноклассников. Ада с интересом развернула второй лист. И тут её ещё доселе спокойные глаза расширились от удивления, а потом…от ужаса.
«Не могу… Я не могу так больше… Эта боль… Она постоянно разрывает меня на части, чёрт подери! Почему?! Почему ты так поступил?! Как ты мог так поступить? Мог сказать?..Но я не верю… Я не хочу этому верить! Сколько бы времени ни прошло, эта рана никогда не заживёт, боль никогда не утихнет! Как ты мог бросить меня?.. Как ты посмел меня лишить возможности утопать в теплоте твоих глаз, видеть любимую улыбку?.. Теперь я лишь сломанная игрушка, которую больше никто не в состоянии починить… Я не могу вспоминать прошлое… Я не могу думать о будущем… Я не могу наблюдать настоящее… Всё это причиняет жуткую боль… И я не вижу другого способа избавиться от неё… кроме как умереть. Я люблю тебя, Тём…»
Ада продолжала сидеть на скамейке в автобусной остановке, изумлённо глядя на жёлтый листок. С громким стуком на бумагу падали слёзы. Да, это определённо были они. Её мысли сегодня ночью. Слово в слово. В это невозможно было поверить. Немного придя в себя, девушка вновь взглянула на первый листок. Там также значилось, что письмо следует уничтожить. Ещё раз пробежав глазами по тексту обоих частей загадочного письма, Ада сложила их обратно в конверт. Она определённо должна была придти туда сегодня. Очень уж пугало, что кто-то так вот запросто копался у тебя в голове. Проходя мимо мусорной урны, девушка благополучно опустила туда письмо и поспешила дальше.
- Не подскажете, сколько сейчас времени? – обратилась она к проходящей мимо незнакомой женщине. Она стала интересоваться временем? Это был определённо ненормальный день.
- Без пяти минут шесть, - вежливо ответила та, глядя на наручные часы, и поспешила дальше.
Похоже, придётся немного опоздать. Ничего, подождут… Или подождёт. Без понятия.
Через десять минут Ада уже уверенно направлялась к дверям видеокласса. Желудок неприятно сжимался, в предвкушении чего-то неладного. Взглянув на двери класса, Ада остановилась в замешательстве. Там топталась полненькая девушка, лицо её было довольно знакомым. Кажется, она была из параллельного класса… Но сама Ада напрочь не помнила её имени.
- П-привет…, - неуверенно произнесла Миркушева, ещё на пару шагов приблизившись к дверям зловещего кабинета.

(совместно с Archy)

- Привет... Ну, ты проходи тогда... - Максим был смущен. Он не ожидал, что тут будет кто-то из его одноклассников. Он вообще не очень задумывался над тем, что это будет за клуб, и из кого он будет состоять. Теперь же все это приобретало какие-то очертания, но от этого становилось только непонятнее. Неужели же все получили такие же письма? И всех посещали такие же мысли, как его? Надо было спросить об этом Варю, но он совершенно не представлял, как о таком спрашивать, и потому просто отошел от двери, пропуская ее в класс.
Варвара мышкой скользнула в кабинет, пряча взгляд. Она очень не любила опаздывать, потому что припозднившийся сразу становиться объектом всеобщего внимания. Только сев в уголочке, девушка поняла, что не ответила на приветствие. Это было невежливо, но здороваться сейчас было бы неловко. И Варя предпочла промолчать, привычно уткнув взгляд в парту.
Та парта, рядом с которой уже лежала сумка Максима, была как раз перед выбранной Варей. Он вернулся к ней, сел, но из головы у него никак не выходило: как же так, человек, которого он считал вполне сбалансированной личностью. не подверженной таким же диким эмоциям, как у него самого, вдруг здесь, на этом странном заседании, от которого не знаешь чего ждать.
- Тоже получила письмо?.. - тихо спросил он, повернувшись.
Девушка мельком взглянула на одноклассника и снова опустила глаза.
- Уху, - кивнув, тихо ответила она. Варе сейчас очень хотелось оказаться подальше от этого кабинета, желательно, в одиночестве. Но чудес не бывает. И она сама пришла сюда. Только ей в голову не пришло, что в клубе будут еще люди. Для нее завершение жизненного пути было таинством, которое следовало совершать в одиночестве. Хотя, слово "клуб" предполагало совместное времяпровождение людей с общими интересами.
Максим еще больше смутился. Все это было очень тяжело, и он совершенно не знал, о чем в такой ситуации разговаривать. Он вообще, прямо скажем, не умел разговаривать с людьми, а тем паче с девушками, и во многом из-за этого здесь и оказался. Но теперь ситуация была особенная. Нет, не надо было приходить сюда, подумал он, но таинственное послание просто не оставляло выбора.
Варвара молча смотрела в парту. На потемневшей от времени краске, десятком разных учеников было написано и нарисовано много разной ерунды. В том числе, показавшееся Варе остроумным: "здесь было зверски убито время". Фраза как нельзя точно отражала происходящие. Девушка невольно улыбнулась своим мыслям. Ей почему-то стало легче. Все сидящие в видеоклассе в одно мгновение превратились в зверских серийных убийц времени.
Варя, все еще улыбаясь, подняла взгляд на одноклассника.
- Это письмо трудно было оставить без внимания, - произнесла она, почему-то перестав смущаться своей внешности.
Максим вдруг четко представил себе, как она тоже разрывает письмо, как читает в нем свои сокровенные мысли, то, что не доверяла никому и никогда. Что с ней случилось? Тоже несчастная любовь, как у него, или что-то совсем другое?
- Да уж... - протянул он. - Как ты думаешь, что это все значит? Что здесь будет?
Варя пожала плечами:
- Я как-то не думала об этом. Наверное, стоит дождаться автора этих писем, а дальше видно будет, - девушка взглянула на изящные наручные часы. Сама бы она себе такие не выбрала, но это был подарок от отца, а расстраивать его Варя не любила. Им и так было очень трудно общаться.
- Это как-то... не знаю, не бывает так... - Максим с трудом подбирал слова. - Фантасмагория. Я уже ожидаю чего угодно, от врывающихся сюда одноклассников с криком "Сюрприз!" до прихода каких-нибудь зеленых инопланетян.
- У нас в классе ни у кого фантазии на такое не хватит, - Варя покачала головой, - нужно быть очень хорошим психологом, чтобы угадать мысли другого человека. Так что зелененькие человечки вероятней.
- Не знаю... - Максим вздохнул. - Мне порой кажется, что у меня-то все на лице написано. Большими красными буквами. И что тут не надо быть зеленым человечком.
- Если бы мысли читать было просто, давно нашлось бы этому феномену применение, - задумчиво произнесла Варя. - Сразу бы все учителя знали б кто и где какую гадость учинил, - мысль о том, что ее размышления стали достоянием гласности, пугала девушку, но она старалась думать логически. - А если учителя не могут, то куда уж нашим однокашникам.
- Ну, я имею в виду, что теоретически, можно ведь просто угадать. Понять или узнать, какие у человека проблемы, а мысли его представить самому, додумать... Как тебе кажется?
- Нет. Это невозможно, - уверенно ответила девушка. Ей вспомнился тот день, когда умерла ее мама. Расписной чайник на столе и пирожки привезенные бабушкой. Мамина улыбка и шпильки с искусственным жемчугом в ее волосах. Запах духов тети Раи и розы, принесенные тетей Алей. Мама их очень любила. И розы и всех тех, кто в тот день пил чай из большого расписного чайника. Потом, Варя с папой пошли провожать гостей, а мама убирала сервиз в шкаф. И по пути на остановку все радовались, что мама нашла в себе силы бороться. Когда Варя с отцом подходили к дому, у подъезда стояла карета скорой помощи, рядом толпились соседи. Кто-то указал в сторону Вари с отцом и к ним уверенным шагом подошел врач. Девушка не запомнила его лица, он был высок, она запомнила красный мазок на белом халате. "Крепитесь, Вашей жены больше нет, - произнес врач, а потом добавил, - ребенку лучше этого не видеть". Никто в тот день не смог понять, что мама с ними прощалась, пока не стало слишком поздно.
- Да, наверное, ты права. - Максим вдруг сделал то, что при общении с людьми старался не делать - заглянул собеседнице в глаза и несколько секунд глядел в них неотрывно, будто стараясь выудить из их бездны всю ту боль, что там скопилась. А потом вдруг испугался своего порыва и снова опустил глаза. - Но если это так, значит нам предлагают спасение... от самих себя... Впрочем, подозреваю, что какое-то невероятное...
- Спастись от самих себя... - задумчиво произнесла Варя, - Наверное, так и есть.
Мысли девушки раз за разом возвращались к тому злополучному дню. Не смотря на то, что прошло много лет.
- Вот только как именно спасти? Что-то мне не верится, что сюда сейчас придет психолог и начнет нам рассказывать, что "жизнь прекрасна" и "это не выход". При таком прологе и основная часть должна быть соответствующая.
- А есть смысл пытаться что-то угадать? - Варя удивленно подняла бровь и, поправила очки, чтобы скрыть смущение. Уже давно она ни с кем так долго не разговаривала.
- Смысла, наверное, нет, ты права, - Максим невесело улыбнулся. - Тем более, что с минуты на минуту мы все узнаем.
И они стали ждать.

Когда дверь была притворена за последним вошедшим и все расселись по местам, свет в видеоклассе погас, ярче выделив луч проектора. На полотне, на который он вещал, стала появляться картинка. Сначала это был черный квадрат, на котором слали образовываться светлые пятна постепенно формируя какие то невнятные образы. Вскоре они сложились в картину являющуюся зеркальным отражением класса напротив полотна. В нем сидели те же приглашение, за теми местами, которые они заняли минуту назад и копировали все их движения. Но изображение было так темно и не четко, что трудно было различить детали лиц. Это продолжалось на экране не долго. Вскоре отражение класса, вновь сменилось черным квадратом, на котором надписи стали сменять друг друга:
«Мы приветствуем вас в клубе самоубийц».
«Прежде чем мы начнем, ознакомьтесь с условием вступления…»
«Правило Первое: Прочитав правила с 2 по 4, вы уже считаетесь членом клуба…»
«…без права выхода из него».
«У вас есть время отказаться».
Последняя надпись так и осталась на экране. Организаторы явно давали время подумать и сделать выбор, остаться или уйти немедленно.
Первую минуту Григорий сидел абсолютно опешивший. Но потом неожиданно встал и быстро вышел из видеокласса.

Первым, что Ада почувствовала, был страх. Это уже не походило ни на розыгрыш одноклассников, ни на глупый школьный клуб. От этого всего веяло чем-то мистическим и неизведанным..
У вас есть время отказаться…
Дверь видеокласса хлопнула.
Первой мыслью девушки было то, что отсюда надо бежать. Но почему-то она не могла сдвинуться с места. От страха тело отказывалось её слушаться, и Ада так и осталась сидеть за партой, с ужасом в глазах глядя на экран. Без права выхода из него… Эта фраза особенно пугала девушку. Ведь это же клуб самоубийц… То есть, всем оставшимся придётся просто убить себя? Нет, нет…
«А разве я не приняла решение покончить с жизнью ещё прошлой ночью?» - промелькнуло у Миркушевой в голове.
Разве её жизнь имеет смысл? Разве она наслаждается каждой секундой? Разве она не считает свою душу мёртвой? Разве она когда-нибудь ещё сможет быть счастливой?
«Только не в этом мире….»
Ада осталась сидеть за партой. Что ж, если это и будет смертью, то это явно будет довольно необычно. Загадочная смерть? Ха, неплохой вариант.

Андрей резко выпрямился. Прочел надпись. Перечитал. Без права выхода? Это значит, что ставши членом останешься им навсегда? Или, что в случае выхода ренегат умрет? Тут стукнула дверь. Андрей обернулся и обнаружил, что ушел тот парень, который пришел первым. Вдруг ему стало смешно. В напряженной тишине класса смех прозвучал довольно неуместно, но Андрей просто не смог удержаться.
- Интересно, а он уже передумал себя убивать? Или завтра его найдут хладным трупом?
Еще один приступ смеха.
- Отказаться? Вы меня за идиота держите? Откажусь, придется вернутся назад, в эту скуку смертную! Хихи, вот именно, скуку смертную!
Андрей рассмеялся в последний раз и замер в предвкушении. Жизнь свою он не особо ценил, а значит и бояться ему было нечего.

- Истерика, - пронеслось в голове у Максима. - С тем парнем, видимо, случилась натуральная истерика. Впрочем, Максима это не удивило. Надпись на экране привела и самого его в состояние, когда до срыва оставалось совсем немного. И только вспомнив, что самого его привело сюда, он подавил в себе желание вскочить и уйти, как еще один участник мероприятия. Нет, он не вернется туда, в ту свою предыдущую жизнь, где уже не будет ничего, кроме боли, унижения и несбыточных желаний. Если те минуты, которые ему давал автор видеопослания, это синяя таблетка, то он ее не возьмет. Ему больше по душе красная.
Что заставило его повернуться к Варе и проговорить почти весело, хотя и с дрожью в голосе:
- Ну, что? Вперед без страха и сомненья?

Варя как-то отстраненно смотрела на буквы, появляющиеся на стареньком экране. Ей было почти все равно, что там написано. Хотя фраза «Без права выхода» вызвала улыбку и мысль «а на том свете за нами тоже присматривать буду? И следить, как мы будем выполнять условия договора?» Хотя мысль тоже была не очень яркой. Девушке все казалось каким-то странным сном. Таким, знаете, когда живешь, не понимая, что на самом деле это сон, совершаешь поступки, попадаешь в неприятные ситуации, а потом, на самом интересном месте раз – и просыпаешься. Иногда, даже обидно. Девушка улыбнулась, подумав, что ей совершенно без разницы, сон это или нет.
Хлопнула входная дверь. Варвара вздрогнула от неожиданности. На мгновение мысли ее стали ясными и четкими. «Трус», - подумала она об ушедшем мальчике. Хотя в ей тут же стало без разницы. Какое ей дело до тех, кто остается в этом не совершенном мире? Она скоро отправиться в лучший. Лучший хотя бы тем, что в нем есть ее мама. И еще бабушка, и еще где-нибудь по аллеям гуляют Лермонтов, Гумилев, Цветаева и Ахматова, и еще очень много интересных людей, с которыми Варя всегда мечтала встретиться. Какая же ерунда физическая смерть, если после нее все так сильно измениться явно в лучшую сторону?

Спустя некоторое время, словно бы убедившись, что ни кто больше не передумал, видеопроэктор снова начал вещать через экран:
«Правило второе: Каждый член клуба обязан выбрать одну из двух следующих привилегий…»
«…Новая жизнь…»
«…Сила…»
«Правило третье: Не распространять информацию о клубе, его членах, не придавать огласке существование клуба и членство в нем»
«Правило четвертое: Каждый член клуба обязан физически устранить другого члена клуба, если тот нарушит правила №2, №3, №4»
«Свой выбор напишите здесь на доске…»
« …в любое время до завтрашнего вечера»
После этого на экране вновь появилось «отражение» класса, оно так же повторяло все в деталях, за исключением последней парты, дальней от двери, за которой по прежнему кто-то сидел. Разглядеть, кто это был, не имелось возможным, та как проект перестал работать через несколько мгновений и свет в классе снова загорелся. По всему выходило что неофитов этого странного клуба никто не задерживал.

коллекция неприятностей.
неприятность первая.

Подождав несколько секунд, Варя встала, пожала плечами, кивнула однокласснику и вышла из кабинета. Предложение было необычным. Сила или новая жизнь. В данный момент вопросов было больше, чем ответов. Что подразумевалось под силой и новой жизнью, и зачем это было нужно тем, кто собрался совершить самоубийство, Варя решительно не понимала. Зачем нужна сила тому, кто уже одной ногой в могиле? Напоследок рассчитаться с кем-нибудь? Так можно взять ножик на кухне. Хотя от подобной мысли было тошно. Варя хотела свести счеты со своей жизнью, а не с кем-то еще. А новая жизнь? Зачем ей эта самая новая жизнь? Она от старой-то устала дальше некуда, а тут еще одну предлагают.
Значит решено. Нужно выбрать силу и не использовать. Просто выйти в окно. Или лучше под поезд – надежней.
Варвара вышла из здания школы и уже дошла до угла соседнего дома, когда зазвонил ее телефон. У мобильников есть особое свойство – они закатываются в саамы дальний угол именно тогда, когда пытаешься поймать его звонящий. Наконец-то поймав злосчастную трубку, Варя посмотрела на экранчик и увидела там незнакомый номер.
- Да, - робко произнесла девушка.
- Варя? – послышался женский голос на той стороне линии.
- Да.
- Варенька, девочка, - быстро затараторила женщина. Варвара терпеть не могла, когда к ней так обращались, но никогда не произносила этого вслух и старалась вообще не показывать своей неприязни, - Я Алена, работаю вместе с твоим папой. – женщина неожиданно всхлипнула и прошептала, - .. горе-то какое… Крепись девочка, твой папа в больнице.
Несколько секунд ушло на то, чтобы осознать сказанное.
- Что случилось? – спросила она, уже развернувшись и побежав к автобусной остановке, которая была за школой. Больница в Энске всего одна, туда можно дойти пешком, но на автобусе быстрей.
- Он… - Алена опять всхлипнула, - попал под машину. Возле работы.
- В каком он корпусе?
- В первом. В реанимации.
- Я сейчас приеду, - Варя бросила трубку.
Девушка уже была около остановки, когда вспомнила, что надо бы захватить папин полис из квартиры. А это значит надо пять возвращаться. Или не надо…
Варя достала мобильный и набрала номер Алены, в надежде узнать у нее, но в трубке послышалось «Абонент вне зоны действия сети». Тяжело вздохнув, Варя перешла через улицу и зашла в маршрутку, идущую в сторону дома. Там было не далеко – всего одна остановка. Едва успев расплатиться за проезд, Варя выскочила на светофоре и побежала к подъезду. Пальцы не слушались, код от домофона удалось набрать только с третьего раза.
Консьержка, дежурившая внизу, проводила девушку скучающим взглядом и вернулась к просмотру очередного сериала на маленьком черно-белом телевизоре. Не помня себя, Варвара вбежала в квартиру и бросилась к шкафу с документами. Там в сейфе лежали их с папой полисы, ее паспорт, бумаги на квартиру и свидетельство о смерти мамы. Девушка быстро нашла полис отца. Потом взяла стул и достала книжку в которой хранилось немного денег на случай непредвиденный ситуаций. Большая часть сбережений лежала в банке, а деньги на текущие расходы и небольшой запас хранились дома. Варвара выгребла, на случай, если что-то срочно понадобится купить из лекарств.
Окинув квартиру быстрым взглядом, Варя подобрала сумку и выбежала на улицу, когда закрывался лифт, она четко помнила, как хлопнула дверь с «английским замком».
Выскочив из подъезда, девушка увидела зад уезжающей маршрутки. Догонять ее было уже поздно, пришлось ждать следующую.

Новая жизнь... Интересно, что бы это могло значить? Заново родиться, не помня ничего из прошлой жизни? А смысл? Какой-то философ по этому поводу очень метко заметил в том смысле, что это абсолютно тоже самое, как если бы я умер, и в ту же секунду появился какой-то другой человек, ко мне отношения не имеющий. Или память сохранится? Но тогда что это за новая жизнь? Это старая жизнь в новой оболочке. Нет, тоже не пойдет. Вот, скажем, вселюсь в тело Брэда Пита - стану я разве от этого Брэдом Питом? Да нет же. Если все мои комплексы останутся при мне (а без них это буду уже не я), то я довольно быстро превращу благоустроенную жизнь голливудской звезды в такое же убожество, каким является моя нынешняя жизнь. А скорее просто сойду с ума. Нет, дело воистину не в дорогах, а в том, что заставляет их выбирать.
Примерно такие невеселые мысли пронеслись в голове у поставленного перед выбором Максима. Не стоит удивляться такой их обстоятельности - он уже не раз размышлял о чем-то подобном, и понял, что даже если "прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете" и предложит ему начать жизнь заново, он, как это ни ужасно, проживет новую жизнь ничуть не лучше, чем старую. Потому Волынцев твердо решил, что выберет второй пункт.
Собственно, с тем, что такое "сила", тоже было не все ясно. Точнее, неясно было ничего. Почему-то Максиму казалось, что едва ли речь идет о железных мышцах и способности выжимать лежа двести килограмм. Что же тогда? Какая-то внутренняя сила? Сила воли? В любом случае, именно сила - в любом смысле этого слова - это то, что точно не помешало бы ему. В этом Максим был уверен. Потому он не стал дожидаться следующего вечера, а сразу же, встав из-за парты, подошел к доске и написал на ней своим крупным и не слишком красивым почерком:
"Волынцев Максим - выбираю Силу".

неприятность вторая

В общей сложности, в больнице Варя была только через час после звонка. Сначала ее долго не хотели пускать, но потом все же позвонили в реанимационное отделение и, убедившись, что там действительно лежит некий Андрей Викторович Малышев, все же пропустили.
Когда девушка поднялась на четвертый этаж, отца увозили в операционную. Врач только успел сказать, что может быть понадобиться кровь и если у Вари такая же группа лучше будет взять у нее, а не в банке. Девушка честно сказала, что у нее другая группа, как у мамы. На этом разговор с врачом завершился.
В коридоре на скамейке сидели две женщины, одна постарше, ее Варя помнила, коллега отца. Девушка однажды видела ее, когда за чем-то приезжала к отцу на работу. А вторая помоложе, можно сказать красивая, но с заплаканными глазами и потекшей тушью. Варя подошла к ним и тихо произнесла:
- Вы Алена, да?
Та, что была помоложе, подняла глаза на девушку, моргнула, затем утерла слезы, поправила прическу. Движения ее были истеричными, резкими.
- Да, а ты Варенька. Я видела твою фотографию на столе у Андрюши.
«Варенька» и «Андрюша» сильно резанули слух девушки. Так их звала только мама. Ни от кого другого Варваре не хотелось слышать такое обращение ни к себе, ни к отцу.
- Варя, ты, наверное, меня не помнишь, я – Анна Ивановна, работаю вместе с твоим папой, - представилась старшая, потом обернулась к более молодой коллеге, - Аленочка, иди, умойся. Сейчас уже ничего нельзя сделать. А мы с Варварой посидим здесь, подождем, что скажут врачи.
- Да, конечно, Анна Ивановна, вы правы, - согласилась Алена, встала, затем наклонилась, взяла сумочку, и пошла дальше по коридору в поисках уборной.
- Садись, Варвара, в ногах правды нет, - сказала коллега отца, чуть подвинувшись. – Крепись девочка. За что тебе, маленькой, такие испытания. Сначала мама, постом вот отец?
Вопрос был риторическим, поэтому девушка предпочла сменить тему:
- Как это произошло?
- Бросился через дорогу, не посмотрев по сторонам, а там джип из-за угла выскочил. Сбил и даже не остановился. Как Земля таких сволочей носит?
Варя удивленно посмотрела на собеседницу:
- Но папа всегда аккуратно переходил дорогу, - растеряно произнесла она.
Анна Ивановна вздохнула, махнула рукой:
- Ладно, все равно узнаешь, лучше уж сразу. С Аленкой они поссорились. Она-то на зеленый перейти успела, а он как рванулся за ней… Видно догнать хотел. Или извиниться или еще чего добавить. Только вот не получилось. А джип быстро ехал, видно с превышением. Черный такой, большой. Как катафалк. Стекла черные, фары большие. Проскочил, ударил, Андрей к обочине отлетел, а этот не сбавляя скорости, дальше поехал, как не заметил.
Анна Ивановна еще что-то говорила, причитала, вопрошала, но Варя ее не слушала. Ей так и виделся этот черный джип, который на полной скорости сбивает ее отца. И едет дальше. Она даже видела ухмыляющееся лицо водителя, жмущего на педаль газа, блеск фар и холодную черноту тонированных стекол. А потом видела, как папа отлетает к обочине, ударяется сначала спиной, потом головой. К нему бегут какие-то люди, что-то кричит. Визжит Алена, остановившаяся на другой стороне улицы. Прижимает ладонь ко рту Анна Ивановна. И вот, к месту трагедии уже подъезжает скорая. Оттуда выходит врач, почему-то тот, который когда-то сказал, что мамы больше нет. И на его халате опять пятнышко крови, только теперь это кровь отца.
Варя смотрела перед собой невидящим взглядом и тихо шептала:
- Этого не может быть…


Неприятность третья

Операция длилась несколько часов. За окнами потемнело. Алена, сидевшая рядом, иногда тихонько всхлипывала. Анна Ивановна успокаивала ее как могла. Варя невидящим взором смотрела перед собой. Настенные часы, висевшие дальше по коридору тихо тикали, отмеряя время. Где-то в палатах пищали, гудели и жужжали разные приборы. Иногда бесшумно ходили врачи и медсестры. В какой-то момент Варя поняла, что ее трясут за плечо. Наверное, она задремала. Девушка подняла взгляд - перед ней стоял лечащий врач ее отца.
- Варвара? – спросил доктор.
Девушка кивнула.
- Операция прошла хорошо. Даже лучше чем я думал сначала. Через пару месяцев твой папа поправится.
Варя чуть улыбнулась.
- Спасибо… доктор
- Владислав Леонидович. Мы с тобой еще много будем общаться в ближайшие два месяца.
- Можно мне к папе?
- Подожди минут десять, медсестра скажет, когда можно будет к нему зайти.
- Спасибо.
- Все будет хорошо. Ты молодец, - Владислав Леонидович погладил ее по плечу, улыбнулся и пошел в одну из палат.
Варя проводила его взглядом. Потом оглянулась. Ни Анны Ивановны, ни Алены рядом не было. «Наверное, не дождались,» - подумала она, но нет. Обе коллеги отца появились в дальнем конце коридора. Алена шла, опустив плечи, Анна Ивановна держала ее под руку и что-то тихо говорила.
- …хватит, все, уже отличилась сегодня, – донесся до девушки конец фразы, прежде чем, Анна Ивановна заметила, что Варя не спит. – Проснулась Варвара?
- Врач приходил. Сказал, что операция прошла хорошо, - тихо сказала девушка.
- Он здесь? – взвилась Алена. – Пустите меня к нему!
Анна Ивановна пыталась удержать ее за плечо:
- Сядь ты! Хватит, - раздраженно шикнула она на Алену.
Варя с некоторым недоумением смотрела на истерящую женщину. «Какое ей вообще дело до МОЕГО папы?»
- Владислав Леонидович сказал, что пока туда нельзя, - произнесла Варя, внимательно глядя на Алену.
- Владислав кто? – удивленно спросила та.
- Владислав Леонидович, папин врач, - спокойно ответила девушка.
- А почему он не сказал этого МНЕ? Почему я узнаю обо всем последней?! – громко вопрошала Алена, пытаясь выдернуть локоть из цепких рук Анны Ивановны.
- А ты ему вообще кто? – зло и тихо спросила Варя.
- Я?! Я?! Я ему жена! – заявила Алена, уперев свободную руку в бок.
- Что??? – удивлению Вари не было предела. Она была достаточно взрослой, чтобы знать, о том, что у отца есть какие-то отношения с женщинами. Но она была уверена, что ничего серьезного нет и быть не может. Он же всегда любил маму.
- Да замолчи ты, дура! – шикнула Анна Ивановна. – Какая ты ему жена?
- Да какая-какая! Самая настоящая! – бушевала Алена.
- Да ерунды не говори! – прикрикнула на нее Анна Ивановна.
Варвара в недоумении смотрела на пререкающихся женщин.
- Что за шум в отделении? – громко спросила вышедший из палаты врач. Следом за ним выглянула медсестра.
Первой обернулась Анна Ивановна и выпустила локоть бунтующей Алены.
- Так-то лучше! – она потерла локоть. Потом соизволила заметить врача. – А вот и вы, доктор, - елейным тоном произнесла женщина. – Как там мой МУЖ?
- Да никакой он ей не муж, - опять влезла в разговор Анна Ивановна, - Не слушайте вы ее.
- Прекратили базар в моем отделении! – строго произнес врач. Потом обернулся к Варе, - Варвара, эта женщина жена твоего отца?
- Нет. Я ее вообще сегодня первый раз увидела, - честно сказала девушка.
Владислав Леонидович обернулся к медсестре и тихо спросил:
- Оленька, почему вы пустили сюда эту женщину?
- Владислав Леонидович, они приехали вместе со скорой, и сказали, что родственники. Мне было недосуг проверять их паспорта, - спокойно ответила медсестра.
- Хорошо, - сказал врач.
- Елена Николаевна, Анна Ивановна, я вынужден попросить вас обеих покинуть отделение, потому как вы не являетесь близкими родственниками никого из пациентов и нарушаете режим отделения. Будьте добры. Выход в том конце коридора, - врач кивнул в сторону выхода, а потом добавил, повернувшись к медсестре, – проследите, пожалуйста, Оленька.

продолжение, как водится, где-то следует

Все начали расходиться, а Ада всё ещё сидела за партой и не могла сдвинуться с места. Тело по-прежнему не слушалось её. Шок? Похоже на то.
Наконец, собрав всю силу воли и распределив её по мышцам тела, девушка таки смогла подняться. Что за сила? Что за новая жизнь? Она совершенно не понимала этого. Да и не хотела понимать. Всё происходящее казалось странным сном. Слишком уж реалистичны м.
Ада поднялась из-за парты и неуверенными шагами направилась к выходу из класса. О том, что здесь были другие люди, девушка забыла. Ну, такое с ней случалось часто. Миркушева старалась не думать о происходящем, но получалось это неважно. Она должна была что-то выбрать до завтрашнего вечера… Непонятно что и непонятно из чего. И то, и то скорее всего приведёт к смерти, ведь название клуба говорит само за себя. Да и не давал покоя этот инкогнито, силуэт которого виднелся за последней партой… Там ведь точно кто-то был.
Ада вздохнула. Слишком много мистики для одного серого вечера.
Когда в лицо резко удалил порыв прохладного осеннего ветра, девушка поняла, что сама того не замечая уже очутилась на улице. Что ж, предстояла не приносящая радости встреча с бабушкой. Ада вновь тяжело вздохнула и направилась в обитель расспросов, упреков и причитаний.
- Ты где эт ходишь-то так долго, а? – послышался недовольный хриплый голос, как только за спиной девушки щёлкнул дверной замок.
- Я в школе была, - спокойно ответила Ада и занялась расшнуровыванием кед.
- Да какая ж школа по ночам-то! – не унимался голос.
- Ещё не ночь, всего лишь семь вечера, - девушка повесила на крючок куртку и прошла в комнату. Бабушка сидела на диване перед телевизором, как всегда.
- Ишь ты как! На улице темень вон какая! Чем ж вы там в школе своей занимаетесь-то в такое время? Врёшь небось! По парням шлялась! Вся в мамку!
- Я в кружок рисования вступила. Вот, - изрекла Ада и быстрым шагом направилась в свою комнату. Вслед послышалась ещё груда каких-то вопросов, но девушка уже плотно закрыла дверь и устало села на кровать, стоящую у окна.
Итак, жизнь или сила? Новая жизнь… Звучит довольно интересно. В последнее время она часто мечтала стать какой-нибудь мега-красавицей и менять парней как перчатки, разбивать их сердца… Особенно хотелось охмурить его. А потом бросить. Точно так же, как он поступил когда-то. Чтобы прочувствовал… Месть? Как глупо. Слишком глупо и подло. И низко. Нет, не годится.
Что там ещё? Сила? Тоже звучит довольно интересно. Ада никогда не была сильной… Ни физически, ни морально… ни паранормально, ха. А вдруг это и есть сила? Терять всё равно нечего… Так почему бы и нет?
Итак, сила… Отныне Ада знала, что будет написано на доске видеокласса завтра напротив её фамилии.

Итак, Андрей остался один. Интерес угас, осталось лишь раздражение. Богатый выбор, однако! Новая жизнь, которая, как на нее ни посмотри, наверняка будет не сильно отличаться от его нынешней, сила, которая вообще не пойми что, или смерть завтрашним вечером. Умереть он всегда успеет, а жизнь так скучна, что лучше умереть. Выбор очевиден. Хотя, если бы можно было свободно и неограничено пользоваться этим правом новой жизни... Но крайне сомнительно, что это действительно возможно. Что ж, выбор сделан. Когда Андрей покинул видеозал, на доске красовалось еще одна строчка, написанная очень красивым, но совершенно не разборчивым почерком: - "Андрей - Сила. И в следующий раз, я надеюсь ты снизойдешь до разъяснений мистер Cassus".

Неприятность четвертая.

Варя проводила взглядом уходящих Алену и Анну Ивановну. Последняя даже успела ей доброжелательно улыбнуться. Варвара просто кивнула в ответ. Сил улыбаться у нее не было.
- Ты можешь посидеть в палате, - тихонько сказала подошедшая сзади медсестра.
В палате было темно, только пищали и жужжали какие-то приборы. Тело отца оплетали какие-то трубки. Рядом стоял штатив с тремя бутылками для капельницы. Какая-то жидкость капала в вены через катетер. Дышал отец тоже через трубки. Лицо его было бледным, как будто сделанным из воска. Все происходящее было настолько сюрреалистичным, что Варя даже не нашла в себе сил испугаться. Она просто села рядом и накрыла забинтованную почти до самых пальцев ладонь отца своей.
Почти всю ночь она просто сидела рядом. Какие-то пустые мысли о тенях рождаемых светом фонаря и ветвями голых деревьев занимали ее сознание. Мозг просто отказывался воспринимать что-то более серьезное.
Несколько раз заходила Оленька, проверяла какие-то показания, меняла капельницы. Делала уколы. Варя тупо смотрела на нее, пока один раз медсестра не остановилась напротив. Девушка устала подняла голову, через мгновение поняла, что губы Оленьки шевелятся. Варя моргнула и как будто очнулась.
- ..тебе надо поспать, - закончила фразу медсестра.
- А как же папа? – виновато спросила девушка.
- Оставь номер телефона на посту, кто-нибудь позвонит тебе, если он очнется. У тебя есть еще какие-нибудь родственники кроме отца?
- Да, бабушка, но она живет в другом городе, - ответила Варя.
- Ты не можешь попросить ее приехать?
- Наверное, смогу, - Варя взглянула на часы, - правда сейчас она еще спит.
- Иди домой, покушай, позвони бабушке, поспи, а потом возвращайся. Мы присмотрим за твоим папой. Владислав Леонидович прекрасный врач. Все будет хорошо.
Варя кивнула. Чуть сжав ладонь отца, девушка встала и вяло пошла к ыходу. По пути оставила в журнале на посту свой номер мобильного и медленно пошла к дому. Ждать маршрутку в столь ранний час было бессмысленно, как и ловить такси. Прощу было дойти пешком. Холодный ветер пронизывал до костей, но девочка не замечала его.
Дорогу до дома она вообще помнила плохо. В голове билась мысль о том, что надо сходить в школу и написать хотя бы контрольную по геометрии, а то постом придется переписывать в одиночестве, сидя на первой парте посреди пустого класса. Варя очень не любила сидеть на самом видном месте. Поэтому хотя бы ко второму уроку нужно успеть.
Да и на четвертый тоже не плохо бы, там будет подготовка к сочинению по литературе. С этими мыслями Варя удивленно остановилась у приоткрытой двери в квартиру. Внутри горел свет, ходили и разговаривали какие-то люди.
Девочка удивленно замерла с зажатыми в руке ключами. Первой мыслью было вызвать милицию, но лезть за телефоном и объяснять почему она не была всю ночь дома ей не хотелось. Смерти она не боялась, а на все остальное ей сегодня было откровенно наплевать. Поэтому девушка спокойно открыла дверь и вошла в собственную квартиру.
- Варвара! – раздался голос соседки по лестничной клетке, Елены Владимировны, Варя ее недолюбливала за привычку совать нос в чужие дела. – Варенька, деточка, - девочку передернуло, - горе-то какое! Гады, никого не пожалели!
Варвара вздохнула, ей уже было все равно. Ей даже неинтересно было что эта женщина делает в ее квартире и кто все эти мужчины, которые снуют из комнаты на кухню, но не могла же она молча пройти мимо них и лечь спать.
- Что случилось-то, Елена Владимировна, - устало произнесла девушка.
- Ограбили вас, все вынесли, - запричитала соседка. – Все вынесли. Я с утречка встала с собачкой прогуляться, она у меня рано встает красавица. Глядь. А дверь открыта. Я за ручку-то дернула, а там никого. Вот милицию вызвала. Горе-то какое, девочка. А папа твой где?

Неприятность пятая

- Папа в реанимации, он попал под машину, - бесцветным голосом произнесла девушка, проходя на кухню.
Сидящий за столом мужчина тихонько присвистнул.
- Во те на. Сочувствую, - искренне произнес он.
- Спасибо, - вяло ответила девушка.
- Вы значит Варвара Андреевна Малышева, дочь Андрея Викторовича Малышева, проживающая по данному адресу, правильно?
- Да. А вы, простите кто?
- Владимир Викторович Кузьмин, - представился мужчина, - следователь. Буду расследовать это ограбление.
Варвара кивнула.
- Чаю хотите?
- С удовольствием, - согласился следователь. – Варвара Андреевна, я понимаю, что вам сейчас тяжело, но нам нужно установить какие именно вещи пропали из этой квартиры. Вы хранили дома какие-нибудь ценности или крупные суммы денег?
Варя готовила завтрак из чая и бутербродов на шесть человек. Привычные действия помогали как-то прийти в норму.
- Денег не было, я их все с собой забрала. Думала, что может в больнице понадобятся, - спокойно сказала девушка. – А вот ценности были. В шкатулке в папиной комнате лежали мамины драгоценности. И картина в большой комнате дорогая.
Девушка поставила на стол большую тарелку с сыром и колбасой, рядом положила блюдо с овощами и разлила чай по чашкам.
- Варвара Андреевна, а давайте сейчас быстренько чайку попьем и пройдемся по квартире – посмотрим, что точно пропало, - предложил следователь. Он был уже не молодым мужчиной, ровесником ее отца, или может быть чуть постарше. На правой руке у него было крупное обручальное кольцо. Волосы совсем седые и свитер серый, связанный вручную. Варя хорошо запомнила переплетение косичек из толстых серых нитей.
- Да, конечно, - покорно произнесла она, - только мне в школу надо в девять двадцать.
- Ты ведь в гимназии учишься? Девятый или десятый? – заинтересованно поинтересовался следователь.
- Десятый А, - сказала Варя.
- У меня сын, Дениска, на год младше учится, - с улыбкой сообщил Владимир Викторович. – Раздолбай и лентяй. А Вы, Варвара Андреевна, настоящая хозяюшка. И держитесь молодцом. Я бы на вашем месте места себе не находил.
- Спасибо, - бесцветно произнесла Варя, отпивая чай. Есть совершенно не хотелось. Она вяло откусила кусочек бутерброда с сыром и долго жевала.
Мужчины что-то говорили друг другу, завтракая по очереди. Периодически благодаря хозяйку за угощение. Варя кивала и продолжала медленно кушать бутерброд. Благополучно закончив завтрак, она подняла глаза на следователя:
- Владимир Викторович, давайте закончим с осмотром квартиры, а то мне скоро в школу идти, - тихо произнесла Варвара, когда они со следователем остались на кухне вдвоем.
- Разумеется.

Неприятность шестая, надеюсь, пока последняя )
В школу Варя опаздывала катастрофически. Осмотр квартиры, составление протоколов и прочие мелочи заняли гораздо больше времени, чем она думала. Из больницы не звонили, Варя позвонила сама, но пока изменений не было.
Первый урок прошел без нее, хотя и не очень-то она на него собиралась. На второй успела буквально чудом и пожалела об этом, потому как сосредоточиться так и не получилось. Вряд ли удалось написать хотя бы на тройку.
Девушка долго дописывала решение задачи, поэтому подошла к учительскому столу последней и, тихонько положив тетрадь, хотела уже уйти, когда учительница негромко произнесла:
- Почему тебя не было на первом уроке, Варвара?
- По семейным обстоятельствам, Алиса Владимировна, - тихо ответила девушка.
- Могу я узнать, что это за обстоятельства?
Варя несколько секунд молчала, пытаясь сообразить с чего начать и что именно стоит сказать.
- Варя, не надо сейчас придумывать какие-то оправдания. Ты пропустила урок, а это значит, что мне придется поговорить с твоими родителями, - строго произнесла учительница. – Кстати, я ни разу не видела их на родительском собрании. Им не интересно как ты учишься?
Варвара молчала, закусив губу. Слова и тон с которыми они были сказаны ее злили, но она нашла в себе силы, чтобы сдержаться. Она не любила жаловать и вызывать жалость в окружающих.
- Молчишь? Хорошо, я сегодня вечером позвоню домой твоим родителям, будем решать, что с тобой дальше делать.
- Ну и пожалуйста, - зло произнесла Варя. Алиса Владимировна преподавала в гимназии первый год, всего несколько месяцев, возможно, она и правда не знала, что Варя на половину сирота, а может быть запамятовала, но девушку все равно страшно разозлило происходящее. Хотелось кого-нибудь удавить.
Прозвенел звонок на третий урок, Варвара не спешила не него. Девушка спустила вниз, зашла в пустой видеокласс. Внутри нее бурлила злость. В этот момент она ненавидела водителя джипа, сбившего отца, Алену, метящую в ее мачехи, воров, укравших драгоценности ее мамы и Алису Владимировну, посмевшую сказать, что отцу все равно на то чем и как живет Варвара. Ярость бурлила в девушке, грозя вырваться наружу. Взяв мел, Варя аккуратным почерком написала на доске: «Варвара Малышева выбирает Силу».

Отсидев, как обычно, все 6 уроков, но так и не уловив ни одного объяснения учителей, Ада поспешила спуститься вниз. Этот день тянулся как-то мучительно долго. Все сегодняшние часы, проведённые в школе, девушка размышляла над своим выбором. И всё что есть сила? А новая жизнь? Вдруг она совершит ошибку, выбрав первое? Хотя, собственно, это не имело значения. Точнее, Ада очень старалась себя убедить, что не имело. Несмотря на то, что она вроде бы как собиралась свести счёты с жизнью и мечтала о смерти, ей была не безразлична своя дальнейшая судьба. Нет, не так. Судьба Миркушевой стала небезразлична только теперь. Весь этот клуб был очень пугающим местом. Ранее она с такими вещами никогда не сталкивалась. Придавало некоторой решимости только то, что тут девушка была не одна. Но всё же… Если их убьют – это ещё не так страшно… А вдруг смерть будет мучительной? Ада никогда не мечтала о таком… Или… Вдруг их заставят делать что-либо нехорошее? Мало ли… Вдруг этот Cassus какой-нибудь маньяк….
Ада и не заметила, как дошла до прикрытых дверей видеокласса. На доске уже было несколько записей.
Волынцев Максим - выбираю Силу
Андрей - Сила. И в следующий раз, я надеюсь, ты снизойдешь до разъяснений, мистер Cassus
Хах, смело. Ада улыбнулась. Действительно, информации было что-то слишком маловато. И выбирать между неизвестностью и неизвестностью было несколько странно.
Варвара Малышева выбирает Силу
Все выбирают силу? Что ж, и Ада не исключение.
« Что ж, пойдём за большинством, ха!»
Миркушева схватила мел и быстро и небрежно настрочила на доске:
Ада Миркушева, сила.

Со Светозаром
Кое-как отсидев все уроки и даже не заснув ни на одном из них, Варя медленно вышла из класса и направилась в раздевалку. Переобувшись и небрежно натянув куртку девушка села на лавочку в холле, достала мобильный и позвонила в больницу. Отец так и не пришел в сознание. Тяжело вздохнув, Варя убрала мобильник в сумку. Идти домой ей не хотелось.
В этот момент ее и увидел Максим. Надо сразу сказать, что за прошедшие сутки он совершенно не утратил своего меланхолического настроение, но в то же время, к его меланхолии словно бы что-то примешалось. Как будто в кофе бросили сахар: с виду тот же кофе, а вкус совсем другой... Это совершенно непонятное ощущение искало выхода, и потому-то он подошел к Варе.
- Тоже думаешь о том, что будет вечером? - спросил он.
Несколько мгновений до затуманенного недосыпом сознания Вари доходил смысл сказанного. Девушка подняла взгляд на одноклассника, мучительно вспоминая, что же должно произойти вечером. Развей в ее жизни за последние сутки мало что произошло? "Ах да, клуб", - вспомнилось ей.
- Нет, о другом, - честно призналась девушка. - Проще дождаться вечера, чем гадать.
Не нужно было обладать мистической силой, чтобы увидеть, что у девушки что-то не так. То есть, конечно, у всех у них было "что-то не так", иначе бы они не оказались в этом клубе. Но Варя посмотрела на него так, будто находилась где-то не здесь, и от этого Максима передернуло. Первая мысль была уйти и не докучать, но Максим редко слушался первой мысли. Наверное, потому и был таким нерешительным. Вот и сейчас перед тем как задать вопрос несколько секунд молчал и мялся.
- Что у тебя случилось? - наконец, робко спросил он и сел рядом.
Варя вяло смотрела перед собой. Ей было противно от всего произошедшего. И первый раз за последние несколько лет захотелось просто выговориться.
- Сначала я узнала, что папа попал под машину. Затем познакомилась с женщиной, которая намерена стать моей мачехой. Потом обнаружила, что нашу квартиру обокрали. А под конец меня обвинили во лжи. Как-то слишком много для одного дня.
- Э-э-э-э... - вот уж на это он точно не знал, что ответить. Потому, как водится, ответил глупость, - Ты это серьезно?
Варя поморщилась, но не обиделась. Ей уже было все равно верит ли ей кто-то или нет. Та ее часть, что должна была отвечать за эмоции, переутомилась и уснула, на рабочем месте.
- Нда... - протянул Максим, после чего (одно уж к одному!) задал еще один, не менее глупый вопрос. - И что же теперь делать?
Варвара хмыкнула. Потом еще раз. А мгновение спустя она уже заливисто хохотала, испугав какую-то нерадивую техничку.
Примерно через минуту, девушка взяла себя в руки и смогла внятно проговорить:
- О, я знаю что надо сделать! - Варвара подавила очередной приступ смеха. - Сначала надо найти черный джип! - Варвара встала, явно намереваясь приступить к поискам немедленно. И только у двери обернулась к однокласснику:
- Ты идешь?
Максим на секунду замешкался, но потом встал и пошел вслед за ней. Его очень напугал этот смех, но он быстро сообразил, что это нервное, и вообще, если хоть половина сказанного Варей правда, то она еще очень неплохо держится.
- Да, но как же мы его найдем? - спросил он. - Ты знаешь номер? А если и да, почему он обязательно должен быть где-то рядом?
Варя беспечно махнула рукой.
- У нас не такой большой город, чтобы здесь мог потеряться помятый черный джип. Найдем.

Закрыто по истечению сроков. Два дня на реанимацию, если есть желание.