Кристофер Кэйн
Weaving a story
(сплетая историю)


События этого дня ничем не отличались от событий дней предыдущих, и тех, что шли за ними и дальше, дальше… Жизнь статична, она ленива и трудно поддается изменением – кроме того, она инертна, и даже самые крутые последствия действий воспринимаются медленнее чем хотелось бы людям… активным, не так ли?
Так и сейчас сознание Кристофера воспринимало окружающую его комнату, как ту, в которой ему пришлось провести предыдущую треть своей жизни в пространстве Морфея… Но разум быстро наслаивал на этот образ события недавние, говоря о том, что сейчас он все-таки находится на станции «Норберт», что подобно любопытному ребенку играет с камушками у берега великого океана, и… Но это тоже неважно.
Кристофер проснулся. В сонное сознание сразу же вгрызлась тишина, смешанная со звоном люминесцентных ламп.
"Еще один дождливый день в Ньюпорте".
Хорошо-хорошо, уговорили: дождь последний раз он видел с месяц назад...
Подавив желание потянуться и откинуться обратно на кровать, превратив еще пару часов нудных блужданий по коридорам или корпения над расчетами обратно в сон - но само собой, делать это было ни в коем случае нельзя. Даже при том, что сегодня не назначалось ни испытаний, ни погружений... или он окончательно путает дни? Календаря на стене, как назло, не оказалось - позавчера Крис сам содрал его и пустил на бумажных журавликов, убедив себя, что никакой разницы между днями недели на станции нет.
Что бы ни было, всегда флуоресцентный свет и серый металлопластик.
Слепо щурясь, он нашарил свой ящичек на стене, стянул с ручки очки и за ними полупустую бутылку воды с отвинченной и потерянной где-то крышечкой.
После таких снов всегда хотелось пить.
Затем из бокса было извлечена единственная ценная (кроме пары исписанных тетрадок - с выкладками и рисунками, но их ценность касалась только самого Криса) вещь - стандартный хронометр, который вообще-то должен был еще и замерять уровень температуры, влажности, держать список задач на день и электронную записную книжку - но Крис серьезно подозревал, что остальные функции железки атрофировались в первый день после выпуска с завода.
На часах стояла невзрачная марка белым: "Норберт SDI".
Еще один... просто. Еще один день.
Время на секунду застыло – словно бы поиграв в «морскую фигуру», в которую все еще играли дети младшего дошкольного возраста в тот период, когда нечем еще занять разум, кроме, разве что, таких вот нехитрых упражнений.
Когда тебя неожиданно застают за делом, которое ты не хотел бы показывать другим, или делом, которое в общепринятых моральных устоях считается недостойным… такое всегда случается. Время застывает.
Пшикнула металлическая дверь, без следа всасываясь в стену, и сквозь открывшийся проем в комнату вошла самоходная кукла одетая в форму обслуживающего персонала. Лицо этой куклы практически не выражало эмоций, если конечно, не считать тупое равнодушие признаком выражения чувства. Бирка на форме говорила о том, что куклу зовут Марией, что она младший сотрудник медперсонала – большего и не было нужно.
- Добрый день мистер Кэйн, как вы себя чувствуете? – к чести этого хитрого биологического механизма, можно было сказать, что имитация каких-то чувственных интонаций («мне не безразлично как ты себя чувствуешь») была воссоздана практически идеально.
- Вам же все равно, - устало и чуть раздраженно откликнулся Крис, не поворачиваясь к двери. - Все показатели в норме, мисс. Сегодня погружение?
Кукла улыбнулась, в очередной раз показав свою превосходную внутреннюю машинерию – эта улыбка словно бы говорила «я улыбаюсь вам, но стоило бы вести себя немного почтительней, ибо я немного раздражена».
- Забота о вашем состоянии, физическом и психическом – это наша работа. Не перенапрягитесь, мистер Кэйн – все-таки, вы важный для нас человек, - Этою мягкой фразой практически всегда встречались все порывы раздражения и неудовольствия, которые довольно-таки часто выражали пилоты. Сказывалось такое впечатление, что абсолютно на все типы реакций у них есть идеально подходящий шаблон ответа. Почему шаблон? Потому что зачастую менялось только имя.
- В ближайшие три дня в вашем расписании не запланировано ни одного погружения – так решил ваш куратор и отдел медицинской безопасности… Обратитесь к вашему руководителю, он должен знать больше.
Еще одна улыбка.
- Будьте добры – вашу руку, пожалуйста, - сказала она, доставая из нагрудного кармана небольшой предмет, напоминающий шариковую ручку – «спин», прибор для забора крови.
- Да-да, конечно, мисс.
Постоянное медобслуживание - единственное, что раздражало еще больше чем здешние дети. Ну, может, за исключением пары человек. Себя Крис, разумеется, ребенком не считал - в конце концов, ему пятнадцать лет, кроме того - нет ничего глупее, чем измерять "взрослость" биологическими годами.
Он все-таки не выдержал и отвернулся, протягивая руку, где на коже пестрел уже с десяток следов от уколов. Прохладное касание спина, поморщиться и стиснуть зубы - почему как бы ни прогрессировала техника, еще никто не придумал безболезненных уколов?
Несколько секунд ожидания. Хорошо, что забирают немного - в больнице он терпеть не мог смотреть, как из вены цедится кровь.
- Я могу идти, мисс?
Улыбка, щелчок спина, отстраненный и удовлетворенный кивок. Но в щелях между сочленениями этих действий проглядывалась тихое и почти невидное раздражение, пополам с неприятным чувством зависти. Зависть?
- Да, вы можете идти – но я бы посоветовала вам находиться в покое еще некоторое время. Все-таки, эти процедуры довольно негативно сказываются на вашем здоровье.
Она покачала головой и, выпустив из прохладных пальцев руку Кристофера, вышла из комнаты.

Выждав минут пять, пока докторша удалится подальше, Крис выскользнул из комнаты. "Негативно сказываются на вашем здоровье"... он передернул плечами, вспомнив свое первое погружение.
Куда уж негативней.
Делать было нечего, до завтрака - еще рано, поэтому он просто отправился бродить по внешнему кольцу, где располагались по периметру комнаты других испытуемых, лаборантские, душевые... Говорить ни с кем не хотелось. Три дня. Нужно на что-то убить три дня. Остальные, должно быть, радуются отпущенной свободе и празднуют, щедро пуская врасход стянутые у охраны сигареты, которые давать вообще-то запрещалось, но многие развлекались... Может принять душ? Начать новый день на свежую голову было бы неплохо, но там-то как раз и можно столкнуться с кем-нибудь, после чего если не расспросы, то ненужное внимание обеспечено. Господи, почему они такие коммуникабельные? И получаса не могут прожить, не раскрывая рта...
Плюнув на все, Крис на ближайшей развилке закрыл глаза, несколько раз повернулся вокруг себя, едва не упав при этом, и ткнул наугад пальцем. Оказалось - направо, к столовой и какой-то из диспетчерской. Ну и пусть. Может, удастся стянуть у дежурного чип - они иногда развлекаются чтением книг на рабочем месте.
В диспетчерской как, впрочем, почти всегда, сидел только один человек – даже несмотря на то, что по регламенту там полагалось находиться как минимум двум. Этим человеком оказался Барт – местный «достану-все-что-угодно-за-приемлемую-цену». Впрочем «приемлемая цена» варьировалась в большей мере необходимостью этого самого «все-что угодно» - и если вам вдруг что-нибудь понадобится ОЧЕНЬ сильно, то и цену он назначит… Соответствующую.
Впрочем, вопреки своей уже устоявшейся репутации не особо чистого на руку человека, выглядел он в точности в соответствии уставу – гладко выбритый мужчина в аккуратно выглаженной форме. Только разве что глаза блестят не жаждою новых открытий, как того требовал негласный кодекс, а несколько иной жаждой…
- Здорово Крис, - ухмыльнулся он, на некоторое время отвлекшись от серебристого экранчика элбука – Ты по надобности, или просто так заскочил?
Некоторое время Кэйн просто молчал, слегка потупившись, не решаясь напрямую задать вопрос. Барт вызывал у него смешанные чувства. С одной стороны, в том, чем он занимался, чувствовалась некоторая брезгливость - с другой стороны, этот парень был полезен, несмотря на то, что личных пристрастий у него никогда не было. За деньги он мог дружелюбно болтать с кем угодно. Впрочем, работником он был... а один черт знает, каким он был работником. Разумеется, его, Криса, никто не собирался посвящать в механизм работы станции.
- Да так, - просить у него ничего не хотелось. Кроме того, было сомнительно, что он за свою жизнь прочитал хоть с десяток книг... - Как там Земля? Не собираются никого прислать взамен выбывшему парню?
- Взамен Дмитрию. Дмитрию, - мягко поправил его Барт, отложив в сторону элбук с каким-то комиксом. – Все-таки, вы же из одной касты, нет? Даже несмотря на то, что он… эээ… тихий паренек, это ведь еще не повод забывать его имя, м?
Мужчина вытянулся в диспетчерском кресле, перекосив лицо в долгом и громком зевке.
- А что до нового пилота – то тебе явно стоит почаще интересоваться событиями. В конце концов, это тоже важно, хоть и не так как ваша эта… Кхе, работа. Новенький уже здесь, на станции. Подбросили вместе с посылкой от матери, ага.
Матерью здесь уже давно привыкли именовать Землю. Mutter, мать, Терра… Никто уже и не помнит кто ввел эту моду.
- Кстати, не хочешь конфет, а? В посылке оказалось несколько ящиков со сладостями… Ну, я вот и подсуетился.
Хрустнула в пальцах Барта глянцево-серая обертка конфеты – все вещи, отправляемые на станцию одевали в этот унылый серый цвет, обязательно приклеив вдобавок значок «Норберта» - стилизованную латинскую «N».
- Да ну, - Крис поморщился, игнорируя хруст. Впрочем, звучало вполне заманчиво... А рацион на станции иногда состоял из партии пищевых таблеток, запиваемых безвкусной шипучкой. - Сдались мне их имена.
Уже на станции... Отчаянно зевающая в мозгу скука подкинула идиотскую мысль пойти и посмотреть на новичка. Впрочем, какой смысл... Тихоня Дмитрий по крайней мере не доставал его, и уже за это Крис был ему благодарен. Сейчас вместо него окажется какая-нибудь небритая физиономия бывшего малолетнего гангста, вроде этого, как его, Вьятчека... Ну как подобные люди сдают тесты, а?
- Ты не знаешь, случайно, где он сейчас? - ненавязчивый вопрос все-таки не удержался. - Наверное, у медиков, на осмотре?
- Разумеется на осмотре, - Барт усмехнулся вновь, спрятав в карман костюма так и нераспечатанную карамельку. – Не хочешь? Ну как хочешь, задаром бы отдал – много их у меня еще.
Хитрый взгляд, словно бы просканировав Кристофера, остановился на лице юноши, словно стараясь узнать побольше:
- А что, неужели наш юный «мне-нет-до-этого-дела» все-таки интересуются нашим бытом, а? Или уже надоело сидеть одному, м? – сказав это, он добродушно (условно добродушно) рассмеялся. – Не торопись, успеешь еще удовлетворить свое любопытство – новенький… Точнее, новенькая пока отходит от наркоза – мутное дело, эти перелеты.
Глаза его прищурились, и оценивающе оглядели Кэйна:
- Но… У меня есть тут небольшой кусочек информации... о ней, ага. Не хочешь ознакомиться, м?

- А что взамен? - обреченно поинтересовался Крис, сделав вид, что не расслышал второй реплики. Никакого азарта от предложения он уже давно не чувствовал; с Бартом все сводилось к одному. - Нарисовать голой лаборантку из восьмой не смогу, сразу предупреждаю...
Барт поморщился, нацепив на лицо маску оскорбленного в лучших чувствах доброго самаритянина:
- Брось-брось. Нужна мне твоя лаборантка, как… Не нужна, в общем, да и без тебя уже все видел и заценил в подробностях – как всегда, ничего интересного.
Он разочарованно откинулся на кресле, все еще не спуская взгляда с Кэйна:
- Что за дурацкая у вас у всех манера – если я тут исполняю роль беззаветного и доброго менщика, который за мизерные цены дает вам все что нужно… А, неважно, - сказав это, он отвернулся к экрану диспетчерского компьютера, и пробурчал. – Не хочешь – как хочешь. Я-то всего-то ничего хочу… Самую малость… Тебе бы даже затрудниться не пришлось… А ты… Эх…
- Ну ладно, ладно, - против воли, уже чувствуя, что ведется, пробормотал Крис. Господи, да он же почти виноватым себя чувствует перед этим... - Ну, что нужно-то?
Поразительно, как быстро меняет маски этот человек! Разом слетевшей обиженности взамен пришла деловитая заинтересованность пополам с немного наигранной радостью:
- Вот это уже другое дело. Понимаешь… - Он на мгновение замер, словно бы подбирая нужные слова. И, когда он их наконец подобрал, в тоне его звучала некоторая неловкость и даже смущение. – Я тут уже целый год. Думаешь, легко тут сидеть день за днем, в этом клоповнике, ничем особо интересным не занимаясь, а? Ну да, выпивка да деньги на счет но… Недостаточно, понимаешь? Такое ощущение, будто бы я возле клада с сокровищами… в бирюльки играю, прости Господи.
Во взгляде его чувствовалось некое… отвращение. К себе, или к станции – непонятно, но неудовольствие прослеживалось четко.
- Я вот уже почти месяц спрашиваю… У Таньки вот, у Велика – да все не то. Таня не больше меня о… ну, вашем деле знает, а Велик… Сам знаешь какой он человек – не умеет складно говорить, объяснять что да как. Лидия эта самая, - сказал, будто сплюнул. – Меня не особо жалует, да и я её, если честно, тоже… Мне вот что нужно – расскажи, как там…
Мучительно искривились губы, словно подбирая незнакомые, новые в лексиконе Барта слова:
- Там, за холодной зоной. Ты ведь парень головастый, пишешь вон хорошо – мне про тебя рассказывали. Это ж нетрудно, правильно? А я вон для тебя кой-чего о девчонке подберу, м?
"О господи", мелькнуло в голове у ошарашенного Криса, "и это ему было нужно?" В последнюю очередь он мог представить, что этот парень, материальный, как гора камней или контейнер с охладителем, будет смущенно интересоваться тем, что он наверняка считал полным бредом. Купание детей в инопланетном озере. Ну как еще это можно назвать?
- Там... - набрав в грудь побольше воздуха, начал он, - Ну, в общем, когда туда попадаешь... нет, не так. Оно, то, что за ним... м-мм... нет, тоже. - Он потер разом вспыхнувшие виски; задачка оказалась неожиданно непростой. - Хорошо. М-м...
Неожиданно решение пришло в голову - нелепое, но единственное, которым Крис мог представить свои ощущения. На секунду зажмурившись, он ринулся в слова, как в омут.
- Окей. Ты же учился в школе, верно? Тебе знакомо, как там все происходит? Учителя - десяток престарелых маразматиков, которые напрочь завязли в надиктовывании одних и тех же слов, с трудом способны ответить на вопрос, не то что отойти от своих мыслей. Ты чувствуешь себя как рыба в фарватере, потому что достаточно знать программу, набор стандартных действий, и все будет не просто легко, а очень легко. Но - так обязательно бывает - потом ты совершенно неожиданно встречаешь... может быть, он переводится к вам из другой школы, или приходит на практику - какой-то сумасшедший, способный метко срезать все твои язвительные реплики, он дает изучать учебник с конца, сидит нога за ногу и читает вам выдержки из газет вместо материала. Кажется, что он знает все и по любому предмету. Тебя неудержимо тянет рассказать ему о тупости других преподавателей, об одноклассниках - исповедаться, раскрыться. И когда ты набираешься смелости сделать это, он слушает тебя так внимательно, как только может, улавливая с полуслова, но тебя все равно не покидает ощущение, что он заранее знает всю твою историю, и для него она не больше чем пример из учебника...
Барт медленно, словно с трудом, покачал головой:
- Парень, я пока не особо понимаю то, что ты хочешь сказать... Но продолжай, продолжай.
Он кивнул, со странно задумчивым видом, словно бы прислушиваясь к себе, ловя отголоски, резонанс слов Криса со своим восприятием.
Кэйн обессилено всплеснул руками, с трудом подбирая слова.
- В общем... там ты тоже, наверное, как будто разговариваешь сам с собой. По крайней мере, с кем-то, кто знает о тебе все. К каждому приходят... ну, нехорошие воспоминания. То, чего он стыдится, - стоило больших трудов не покраснеть и не сбиться, но Крис все-таки продолжил. - Обычно на этом все заканчивается, но иногда, если долго терпеть, появляются... другие картины, - он потер лоб. - Не уверен, что смогу о них рассказать. Кроме того, наверное, все должны видеть разное... Наверное, в составе этого озера есть какие-то аналоги психотропов, размягчающих сознание - иначе я не верю, что какой-нибудь, этот, Велимир - ну, что его вообще может что-то там растрогать...
Напряженный, почти вспотевший от такого наплыва информации, меняла-диспетчер кивнул. Возможно, сложившись события чуть иначе, он бы сейчас отмахнулся с «парень, ты чушь несешь, ей богу». Но сейчас момент был другой – тот самый момент, когда самые «приземленные» мысли, материальные мысли тяжестью своего веса падают на дно, уступая место другим – мыслям, от которых часто отмахиваются, называя их «пустыми», «никчемными».
И если говорить конкретно, то… Подобная ситуация пришлась на тот момент, когда Барту хотелось говорить о «высоком». Пусть даже и в его понимании.
- То есть… Ну, ты то есть говоришь что оно…эээ… как бы живое, да? У меня такого учителя не было, если уж на то пошло, но был брат, ага. Мы… Мы с братом часто обо всем таком болтали, ну знаешь, там… Дела, девчонки там… То есть, ты хочешь сказать, что оно как брат, примерно, ага?
Нельзя сказать что Бартер (сокращенно - Барт) был глуп, или недалек, нет, совсем нет. В делах касающихся денег, в делах касающихся проблем материальных, простых, которые, тем не менее, требовали гибкости мышления, он был лучшим в своем роде. Легко сходился с людьми, легко расходился, легко доставал то что нужно, легко отдавал его (за приемлемую цену, разумеется). Но… Нет, философом он точно не был.
- Ну, то что оно как бы понимает тебя, да? – во взгляде его появился странный огонек, выражение лица осветилось изнутри осознанием понимания. – Да?
- Ага, - нервно сглотнув, кивнул Крис. - Точь-в-точь.
Беседа нравилась ему все меньше и меньше. И этот непривычный, совсем не Бартовский огонек в глазах... куда спокойнее было видеть его таким же, как и всегда - туповатым во всем, что касается исполнения обязанностей, и деловито-азартным во всем остальном.
- Ну, вроде все, да? - неуверенно спросил он. - Что ты там хотел сказать насчет той новенькой?..
Немного рассеянно, словно ребенок, внезапно услышавший что сказка закончилась, Барт пробормотал в ответ:
- Это все, да?.. Ммм… Я думал ты скажешь что-нибудь еще, - он вздохнул, и словно бы наугад ткнул пальцем в клавиатуру. - Вот, наслаждайся.
На экране, через секунду, показалась небольшая фотография девушки лет пятнадцати. Округлое веснушчатое лицо, чуть неуверенный взгляд серых глаз и немного робкая улыбка. Фотография, видимо, с идентификационной карты – такие почти всегда получаются неудачными, в представлении окружающих, и владельцев непосредственно.
- Марта О’Нейл, четырнадцать лет. С национальностью я еще пока не все выяснил, но, говорят, есть ирландская кровь. Впрочем, с этой ассимиляцией… Фиг разберешь кто есть кто. Характеристика из школы стандартная – тихая, спокойная и умная девочка, с нестандартным мышлением и гибкостью ума. Ну, ты знаешь.
Барт хмыкнул. «Гибкостью ума» и «нестандартным мышлением» по данным из школ и колледжей отличались практически девяносто процентов кандидатов на градива-проект. Создавалось такое ощущение, будто бы дети индиго – это не сказка… По крайней мере, если верить данным, которые отправлялись в центр.
- По факту же… Действительно, сравнительно спокойная девочка, ничем особо не выделяющаяся. Собственно говоря, нам на это чихать, но тест на совместимость с сублиматом оказался высок. Семьдесят три балла по шкале Тейурга. Чуть меньше чем у тебя, и чуть больше чем у Лидии…
- О'Нейл... ну да, "говорят", - еле слышно, но все же заметно фыркнул Крис, разглядывая лицо на экране. Спокойная, не выделяющаяся... ну и прекрасно. Спокойная ирландка. Ну и что, в конце-то концов. Во всяком случае, он никогда не придавал значения расовым предрассудкам.
Ну и стоило ради этого разводить откровенности? - поинтересовался здравый смысл. Теперь он знает имя. О да, отлично, можно подойти, небрежно поинтересоваться "Йоу, Марти, а как думаешь, откуда я тебя знаю?" Примерно так его альфа-одноклассники кадрили девчонок в школе. Замечательно.
- Семьдесят три, - он сам не очень слышал, что говорит, - Ну, вполне неплохо. У Дмитрия, кажется, было поменьше? Спасибо, Барт... я, пожалуй, немного прогуляюсь.
- Ну, бывай. Если захочешь увидеть её воочию – то она сейчас должна находиться в пятом медицинском отсеке, он рядом со складом, знаешь же? – Барт, кажется, совсем отошел от недавнего разговора и из глаз его ушел тот странный блеск. – Правда, там недавно ходила наша Татьяна… Но, своему любимчику она явно позволит проведать девочку, а?
Он подмигнул, и вновь взялся за элбук. Кажется, что ответ Кэйна исчез из его мировосприятия бесследно… И ничего не изменилось.
- Ага, - махнул рукой Крис. - Давай, Барт, удачи.
Он поспешил оставить за собой диспетчерский пункт подальше. Увидеть воочию... Нет, зачем ты это делаешь? Если окажется, что это идиотская, продиктованная тестостероном надежда познакомиться с новой (ар-рр!) да, проклятье, с новой девочкой - господи, что за ерунда, ну на кой черт ты там сдашься посреди медосмотра...
Вдох-выдох. Ну ладно, в конце концов, повод можно измыслить почти любой. Скажем, Мария послала за еще одной ампулой стерамина. Правда, если она уже успела здесь побывать, то ничего не получится... ну, в конце концов, попытка не пытка?
Зачем? Скажем, ему просто скучно. Нет, боже упаси, ему ни в коей мере не интересна эта девчонка. "С нестандартным мышлением"... Крис фыркнул. Они все здесь были настолько с нестандартным мышлением, что набор шаблонов поведения наскучивал уже через двадцать минут...
Ну хорошо, хорошо. Где у нас там медотсек?

Марта О'Нейл
Liliputian hitcher
(Крошечное препятствие)

Мало кому известно, что на самом деле, приходящий вечером Оле-Лукойе очень редко разбирается, кто из детей вел себя хорошо, а кто – плохо, ведь как и всякий чиновник, что на протяжении многих лет вынужден проделывать один и тот же фокус, он уже давно успел охладеть к своей работе. Иногда он подумывает над тем, чтобы оставить дома тот второй зонтик, взяв в руки только первый – гладкий и скучный. Впрочем, будучи аккуратным бюрократом, формальности всей своей работы он соблюдает… почти полностью, и изредка все еще раскрывает перед ликами засыпающих ярко-разноцветный калейдоскоп на туго натянутой ткани.
Правда, сладкое молоко из его спринцовки заменено ментальною кислотою, что разъедает сознание и восприятие, а легкое дуновение в затылок стало тяжелым, влажным и душным дыханием, наполненным запахом лука и нечищеных зубов. Хотя, быть может, это Оле-Лукойе для взрослых… Взрослых детей, которые слишком рано вырвались из слабеющих рук другого, более сказочного Оле…
Но это лирическое отступление, дань стилю. Мы же с вами разумные люди, живущие в мире таких технологий, что позволят раздробить любую мечту на кванты и протоны, из которых, затем, можно будет собрать чуть темную реальность и почти светлое будущее (пусть и в сослагательном наклонении).
Амбула, настоящее повествование начинается здесь, и начинается просто. Просто в две тысячи шестьдесят восьмом году, в пятом дне июня, ровно накануне полуночи…

… Марта О’Нейл, четырнадцатилетняя девушка родом из Ирландии, уснула на Терре, а через несколько недель, будто в сказке, проснулась за несколько биллионов квадриллионов миллионов километров от места, где ей пришлось засыпать. Впрочем, оценить этот головокружительный сон-прыжок ей не удалось – для неё он стал неким подобием бесконечно-долгого мига без проблеска мысли и зачатка сознания. Со снами всегда так – их часто путают со сновидениями, придавая какую-то таинственную, и даже мистическую окраску, коей в них нет и капли. Ты просто в очередной раз закрываешь глаза… А потом не открываешь. Ну, или открываешь, но много позже, каким-то тайным механизмом вытаскивая свой разум из небытия, словно фокусник - кролика.
Так и сейчас, медленно, и, одновременно, очень быстро, Марта вытащила свое «я» из темноты, глубоко и судорожно вдохнув стылый воздух. Перед глазами рассыпались радужно-разноцветные крупинки, что становясь все бледнее, открывали взору стерильно-белый потолок с не менее стерильной и неприятно жужжащей люминесцентной лампой. Во рту пересохло, чудовищно-сильно хотелось пить, а руки и ноги почти не чувствовались, заставляя инстинкты отправлять в мозг пугающую картинку изображающую безногий-безрукий чурбачок с девичьей головою.
Однако, всего минута - и вернулись те маленькие ощущения, которые никогда не чувствуешь специально, в суете дней. Например, как пощипывает ссадина на коленке, как прядка волос щекочет плечо. Вот и сейчас девочка чувствовала под пальцами прохладную грубую ткань, чувствовала, что плечо, которое она без сомнения отлежала, противно заноет от малейшего движения. Сейчас, еще чуть-чуть и Марта попробует подняться, сейчас. Но пока нужно изо всех сил вцепиться в это мгновение, попробовать вернуть ускользающий сон, хоть от него и противно гудит в затылке... Но еще минута - и она уже сидит на кушетке, жмурясь от ослепительно-белого света, пытясь защититься от него ладонями. Вдруг внимание её концентрируется большом пальце правой руки. Там, чуть выше маленькой родинки, под пластырем должен прятаться порез. Машинально, без любопытсва она отклеивает тонкую полоску, проводит пальцем по засохшей корочке. На белом квадратике пластыря еще осталась засохшая кровь, но порез и не думает болеть. Странно...
Однако, мысль, как легкая бабочка, порхающая от цветка цветку, уже занята другим вопросом, куда более основательным вопросом: "где я?". Глаза, чуть привыкшие к ярком свету, с любопытством оглядываюстя вокруг.
Ядовитой змеей зашипела автоматическая дверь с фотоэлементами – её примитивные сенсоры засекли кусочек чьего-то тела. Тело, в обличии довольно молодой девушки (из тех, говорящих, что «еще двадцать один», при «уже двадцать пять»), одетой в старомодный медицинский халат (эта винтажная синтетика всегда в моде!). Лицо пришедшей, сразу же после того как она вошла в комнату, чуть дернулось – уже готова была гримаса «немного пренебрежительное неодобрение», которая, впрочем, на полпути успела замениться дежурной «вежливое неодобрение». Разница небольшая – чуть меняется изгиб губ, да немного взгляд.
- Вам не стоило бы двигаться, мисс О’Нейл, - сказала она, одернув край халата. - Ваше тело только что отошло от наркоза, так что стоило бы быть к нему чуть более милосердной.
- Я не знала, - радостная и открытая улыбка, появившаяся при виде медсестры, тут же исчезла, уголки губ стремительно поползли вниз. Не зная, куда себя день от неоправданного, накатившего волной смущения, Марта опустила глаза, принявшись машинально отковыривать засохшую кожицу с пальца. Наверное, это все из-за её семьи, строгого отца - привычка быть виноватой..
Однако, и упрямство тоже от него. Вдруг подняв голову, девочка засуетилась:
- Да я себя прекрасно ведь чувствую что вы! На неделю вперед, не меньше, выспалась! - она попыталась вскочить с кушетки, однако тут же неуклюже растянулась на полу, морщась от боли в мышцах.
- Ну я же говорила! – воскликнула собеседница, совсем по-старушечьи всплеснув руками. Впрочем, этим она и ограничилась, через секунду кинувшись к Марте.
…Спустя некоторое время, когда девушка вновь оказалась в горизонтальном положении, спиной чувствуя чуть жестковатую поверхность койки, медсестра, нацепив на лицо чуть блеклую и уже не такую вежливую маску, сказала:
- Мисс О’Нейл, я настоятельно советую вам в ближайшие… По крайней мере, в ближайший час, не предпринимать попыток вставать, да и вообще двигаться поменьше. Я понимаю что вам, возможно, неудобно, но придется потерпеть – пилотов у нас не так много, чтобы ими рисковать понапрасну.
Она глубоко вдохнула, и, вновь поправив край халата, продолжила:
- … Впрочем, здесь и так не слишком-то народу, так что никем нельзя рисковать понапрасну, - уголки её губ искривились в невеселой усмешке, и сразу стало ясно, что «медсестра» даже более старше, чем казалось на первый взгляд. - Меня зовут Татьяна. Татьяна Павлова, старший научный сотрудник исследовательской станции «Норберт», если быть более точной.
- П-приятно познакомиться, - девочка, казалось, покраснела до корней волос из-за своей неудачной попытки встать. А вспомнив, что от этого россыпь мелких веснушек, усеявших её лицо, проступает еще сильнее, и вовсе отвернула голову в другую сторону.
- Мне так тут вот просто лежать? - вдруг неуверенно спросила Марта, стараясь не замечать противного жужжания ламп. - Целый час?
Женщина присела на край койки, и утвердительно кивнула:
- Ничего не поделаешь – таковы предписания медицинского сектора. Вы же сами уже убедились, что в нынешнем вашем состоянии, вы не то, что ходить – стоять нормально не можете.
Сказав это, она вытащила из кармана странного вида приспособление, чем-то напоминающее очень толстую шариковую ручку.
- По идее, вам вообще предназначен, как минимум, день полного покоя – но наше начальство терпеливостью никогда не отличалось, что уж греха таить, - пальцы её что-то беспрерывно подкручивали на «ручке», - Вы не боитесь уколов? Мне просто нужно взять пробу крови.
- Да нет, не особо, - девочка с готовностью протянула левую руку. - А что я потом буду делать? Пилоты, они... - Марта снова запнулась, не зная как точнее сформировать свою мысль. - Это сложно, быть ими?
Татьяна, аккуратно сжав запястье девушки, словно бы боясь, что та начнет вырываться, быстро кольнула кончиком ручки-шприца безымянный палец Марты. Некоторое время натужно мигал красным светодиод на боку этого приспособления, но скоро угас, сменившись стабильным и успокаивающим зеленым.
- Ну вот и все, - удовлетворенно промолвила женщина, и спрятала прибор обратно в карман, - Не больно же? А что до твоего вопроса…
По лицу её пробежала почти незаметная тень, на секунду превратив глаза в два слюдяных зеркальца:
- Это… Не так сложно, я думаю. В конце концов, о сложности их работы могут судить только они сами – и я думаю, что скоро ты сможешь встретиться с ними лично, и обсудить все… Нюансы этого дела.
Незаметно для себя, Татьяна перешла на «ты» - все еще не слишком заинтересованное, но уже не такое официальное:
- Хотя эти расскажут, конечно, - в голосе её прозвучали несколько презрительные нотки. – А ты что – нервничаешь?

- Да никогда, вот еще! Такой шанс немногим выпадает, - Марта гордо задрала нос, не желая признавать правоту Татьяны. Она еще пока не разобралась, нравится ли ей эта женщина или нет. Возможно, будь она чуточку теплее, девочка бы к ней и привязалась. В этом совсем незнакомом месте ей нужна была какая-то точка опоры, тот, кто ей бы помог. Но Татьяна.. она казалась слишком взрослой и скучной.
- А что расскажут другие пилоты? Они вообще какие? - все таки спросила О'Нейл, не сдержав свое любопытство.
- Пилоты, - хмыкнула женщина, вставая, - Это слишком уж гордо сказано. Обычные подростки, немного взбалмошные, заносчивые… Немного гордые, вследствие того, что их де «выбрали из тысяч». Вот как ты сейчас.
Последняя фраза была произнесена немного ехидно:
- А в остальном… Дети как дети. Не было бы этих пубертатных излишков – мы бы, наверное, даже нашли бы общий язык. Но ты не переживай – они все, примерно, твои ровесники… Ты в школе хорошо с одноклассниками общалась? Уверяю, здесь не особо сложнее. Относись к этому… Ну, как к лагерю.
- Лагерю? Я никогда не была в лагерях, - О’Нейл все же решила улыбнуться. – А одноклассники тоже ведь разные бывают. Кто-нибудь обязательно возьмет да и пристанет. К моим веснушкам, например.. Но постоять за себя я смогу, да! – вдруг радостно добавила девочка. – Однажды я даже нос расквасила одному за то, что обзывался.
- Эээ?.. Расквасила нос? – в глазах Татьяны появилось выражение, которое можно было бы назвать легким недоумением. – Но ты же…эээ... девушка, в конце концов. Впрочем, что это я? Это, в конце концов, только твои дела – но мне хотелось бы тебя предупредить, что подобные способы решения проблем здесь, на станции, не приветствуются. Если у тебя будут проблемы с кем-нибудь из пилотов, или из персонала – просто обратись к своему куратору или даже ко мне – и мы постараемся решить проблему, хорошо?
- Да, конечно, - Марта со скучающим видом пожала плечами, уставившись в потолок. - Это будет лучшим решением. Да-да-а, я поняла..
- Нет, я серьезно говорю, мисс О’Нейл. Тут… обстановка немного другая, отличающаяся от того, что вы знали и с чем вы встречались в… На Терре. Здесь собрались серьезные люди и поэтому мы просто не можем позволить каких-либо… Эксцессов, понимаете? – Татьяна, кажется, всерьез обеспокоилась. – Взяв вас сюда, мы надеемся на вашу взрослость и благоразумие – в конце-концов, вы научные сотрудники. Поэтому, мы просим вас поступать согласно этому званию, а именно – корректно и без… совершенно излишнего рукоприкладства.
- Что вы, что вы! - девочка с явно наигранным беспокойством кивала головой и поддакивала. - Вы совершенно правы, мое поведение должно соответствовать тому высоко доверию, которое мне оказали и... - Марта не закончила сразу, с трудом сдерживая смех. - Вот!
- Я надеюсь, вы примете это ко вниманию, миссис О’Нейл, - сказала, несколько раздраженно, Татьяна. Видимо, она принадлежала к тому типу людей, что начиная о чем-то беспокоиться, или злиться, быстро распаляются, накручивают себя, превращая проблему-муху в катастрофу-слона. Наверняка, она уже составила в своей голове образ Марты-дебоширки, что размахивает кулаками налево и направо, попутно нарушая все устои и моральные законы этого тихого места…
- И я предупреждаю, миссис О’Нейл. Если мы действительно заметит что-либо… Из ряда вон выходящее, то я…
- Полагаю, вы ничего не сделаете. Ну, если не считать жалобы нашим кураторам чем-то серьезным, - спокойный, тихий голос послышался откуда-то со стороны двери. Через некоторое время стал виден и сам обладатель голоса – точнее «сама». Это была девушка, почти девочка. Ровесница Марты, но выглядящая не в пример болезненней, бледнее и… Печальней? Разочарованней? Точное слово, что могло бы охарактеризовать эту девочку подобрать сложно.
- Мисс Павлова… Калныш ждет вас в своем кабинете, он просил передать, - добавила девочка.
Метаморфозы на лице «мисс Павловой» точно таким же образом сложно охарактеризовать. Нечто среднее между удивлением, раздражением и легкой неуверенностью.
- Спасибо, Лидия, - наконец, сказала она, двинувшись к двери. Но прежде чем её спина исчезла за листом из металла, она успела добавить. – Надеюсь, вы серьезно отнесетесь к тому что я сказала, Марта. Как и ты, Лидия.
- Разумеется, - послышалось ей в ответ, и дверь, наконец, закрылась.
Гнетущая тишина. Гостья явно не собиралась начинать разговор первой, только лишь внимательно разглядывая свою «коллегу».
Марта же, с интересом наблюдавшая за происходящим, не проронила ни слова до тех пор, пока за Татьяной с приглушенным стуком не закрылась дверь. Затем, морщась, вопреки указаниям, она села на кушетке, судорожно вцепившись пальцами в ее края, будто боясь упасть. Девочка напротив, Лидия, казалось, не чувствовала никакого дискомфорта от повисшей тишины. О'Нейл же было немного не по себе, в первую очередь от этого незнакомого и вовсе не столь радужного, как ей рисовалось на Терре, места.
- А она вообще когда-нибудь улыбается? - спросила Марта, не выдержав гнетущего молчания. - Про смеяться я даже боюсь спрашивать.


Слова завязли в молчании. Ответ, если и последовал, то явно не скрывался в рамках передачи информации посредством звука. Только лишь очень внимательный взгляд очень серьезных глаз, что, казалось, будто и не глаза вовсе, а сканнеры, рентгены, магические лампы, видящие в тебе все, или почти все. Напряженная поза (руки скрещены на груди, а тело опирается на холодную стену) немного расслабилась.
- Меня зовут Лидия, - наконец, сказала она, вздохнув. – Лидия Динли, пилот номер пятнадцать. Хотя на самом деле нас здесь всего четыре… А ты – Марта О’Нейл, так?
Вопрос о улыбках и смехе она явно решила проигнорировать. Странная девочка.
- Калныш сказал мне недавно, что к нам направляется еще один пилот, взамен Дмитрия. Почему-то мне казалось, что он будет немного другим… Но не суть важно.
И снова немного молчания. Пауза? Если и так, то очень длинная.
- … Что до твоего вопроса… Он бессмысленный. На бессмысленные вопросы я не отвечаю, извини. Мне не особо удобно здесь находиться… Сейчас. Но Калныш потребовал чтобы я помогла тебе адаптироваться здесь. На самом деле, он имел ввиду нечто «проследи, а потом сообщи мне», но нам обоим действительно лучше было бы считать, что я тебе помогаю. Встать можешь?
- Приятно познакомиться, - немного запоздало, с вежливостью, за которой все же сквозило недовольство, ответила Марта. Признаться, она с трудом сдерживалась, чтобы не фыркнуть. Если вокруг все будут такими же, то она быстро сойдет с ума.
- "Хотя это будет лучше, чем стать такой же, как они," - добавила она про себя, возможно, преувеличивая сложившуюся обстановку и делая поспешные выводы. Впрочем, как и всегда.
- Да, думаю, что смогу, - девочка убрала за уши волосы, открывая лицо, успыпанное веснушками, и осторожно спустила ноги на пол. - Я вовсе не хочу быть обузой, - сделав пару неуверенных шагов, держась за край кушетки. - Все в порядке.
Не последовало в ответ «не напрягайся, тебе лучше полежать» ни «давай помогу». Правда, спустя некоторое время, Лидия все-таки соизволила отлепить спину от стенки, и подошла к Марте, протянув руку.
- Держись за меня. Так явно будет лучше.
Она вздохнула вновь, и на секунду Марте показалось, что это не столько выражение огорчения, сколько необходимость – был этот вздох каким-то… Судорожным. Нездоровым.
- Татьяна оказалась первым твоим человеком, которого ты здесь увидела, да?.. Не самая лучшая кампания. Правда, и не самая худшая, если брать в учет других пилотов.
- Да ничего.. - девочка, казалось, целиком сосредоточилась на ходьбе, отвечая рассеянно, даже подстать Лидии. Однако, результат давал о себе знать - каждый следующий шаг был более уверенным, чем предыдущий. С помощью новой знакомой она уже через пару минут коснулась рукой места, где та только что стояла. Стена была прохладной и шершавой на ощупь.
- Могло быть и хуже, ты права, - все тело Марты ныло от приложенных физических усилий, которые, тем не менее, ее успокоили. - Я просто ожидала чего-то другого, но так всегда, не обращай внимания.
- Ожидала чего-то другого? – Лидия хмыкнула, немного удивленно. – А что было-то, собственно говоря?.. Эти события… Татьяна, Калныш, даже я – для тебя это все неважно еще.
Она посмотрела на дверь, а затем вновь на Марту, взглядом словно бы говоря «идем туда». Ну, а затем медленно двинулась в сторону оной.
- Это даже не начало, знаешь. Так, анонс к книге, рекламный ролик, прелюдия, м, - девушка встретилась взглядом с Мартой. – Так что не спеши пока делать выводы, ты ведь сюда не ради Татьяны Сергеевны приехала. Совсем не ради. И «так всегда» к этому месту вряд ли применишь… Но ты сама в этом убедишься, когда придет время для твоего первого погружения.
- А.. - Марта было хотела спросить, какое оно, первое погружение, но потом передумала, оборвав вопрос. Толку то? Все равно ответ был бы туманным и неопределенным, так еще и посмотрели бы холодным-холодным взглядом, как льдышки. Все, что ни делала девочка, оказывалось неправильным. Может, конечно, это только пока, и к этому месту еще нужно приспособиться, но даже этого "пока" хватало с лихвой. О'Нейл уже начинала сомневаться, не ошиблись ли, при выборе именно её.
- Мне просто нужно какое-то время, чтобы привыкнуть, - вдруг, неожиданно широко улыбнувшись, выпалила девочка. - Извини.
- У тебя будет на это время, не сомневайся, - кивнула Лидия, - Времени здесь всегда хватает. Почти на все. Единственное что «почти» в самом важном, а «хватает» на все остальное, да.
- В любом случае, у тебя неплохие показатели по тесту Тейурга. Выше чем мои. Это не так важно, но должно помочь, по идее… - уже больше для себя, чем для кого бы то ни было, сказала она. – Правда, у Кристофера больше, но ненамного. Приличный результат

- А, тест.. - девочка неуверенно пожала плечами. - Он был какой-то странный, написав его, я вовсе не рассчитывала на высокий результат. Даже когда узнала потом, радости особо не было, думала, что это ошибка.
Марта опустила голову, задумчиво прикусив губу. Она никогда не признавала, что не права или чего-то не может, но эта система отбора до сих пор была для нее немного непонятной.
На секунду девочка остановилась, и немного удивленным взглядом уставилась на Марту.
- «Написала»?.. А, ты имеешь ввиду Войтов тест? – Лидия пожала плечами, и медленно двинулась в сторону двери, увлекая за собой и нового пилота. – Это все декорация, бутафория. Представление для народа, если хочешь.
Она вновь глубоко вздохнула, и Марте на мгновение показалось, что в этом вдохе слышались слабые, еле слышимые хрипы.
- Тест на интеллект, Войтов тест. Глупость еще та, на самом деле – для пребывания на станции не важны твои логические, фактические или еще какие-то там навыки – вообще, изначально предполагалось что в качестве пилотов здесь будет использоваться биологический… шлак. Умственно-неполноценные дети, инвалиды, те, за которых никто особо не хватится. Но потом выяснилось, что такие дети не пригодны для погружения – во-первых они не могут рассказать связно что видели, а во-вторых… Дальше первого порога они тоже не проходили – совсем как взрослые.
Она улыбнулась, и в улыбке её было видно легкое злорадство:
- Представь какого им было – эдакая пощечина, что мол Градива считает их на одной планке с даунами. Но я не об этом – главное, что наши умственные способности здесь далеко не самый важный критерий отбора… Помнишь, во время теста вам надевали напульсники? Говорили еще, что мол для проверки вашей…эээ… способности переносить стрессовые ситуации. Ну, там подсчет пульса, биение сердца, и прочее?..
-Угу, но я, признаюсь, не обратила на это особого внимания, думала, что не важно, - Марта удивленно посмотрела на Лидию. - И ты хочешь сказать..
- Именно то, что ты подумала. Тест Тейурга заключается в этом – контакт небольшого количества вод Градивы с твоим телом. Я так и не поняла, по какому именно критерию определяется, насколько годен человек, но… В общем, этот тест не причем. Даже там именно Градива определяла кого она хочет видеть здесь, а кого – нет. Никак не наши великомудрые ученые.
Дверь перед девушками угодливо раскрылась, открывая взгляду длинный и узкий коридор, освещенный ярким и безжизненным светом флуоресцентных ламп.
- Хех, - усмехнулась Марта, возможно, даже более дерзко, чем следовало. - Теперь понятно. Да, и наверное ученые тут напускают на себя важный вид чтобы хоть как-то показать свою важность и значимость. И от этого такая щепетильность в мелочах.
Перед тем, как ступить в коридор, О'Нейл еще раз внимательно посмотрела на Лидию.
- С тобой все в порядке? Ты выглядишь немного нездоровой..
- Можно сказать, что я относительно в порядке, - ответила Лидия, спрятав усмешку в кулак. – Астматикам, знаешь, выезжать из привычной обстановки особенно тяжело. Лучше сидеть и не дергаться – тогда все обойдет стороной, но… Это явно не тот случай, надеюсь, понимаешь о чем я?
Оглянувшись по сторонам, она отстраненно и тихо промолвила:
- Наверное, это хорошо, что тебя нашла именно я. Не Кристофер, не Велимир… - затем, словно опомнившись, продолжила. – А! Кристофер Кэйн и Велимир Вячик – два других пилота. Возможно, скоро ты с ними познакомишься… Правда, не думаю что тебя это заинтересуют – фактически, ничем не выдающиеся личности.
- Ну, я тоже не особо выдающаяся личность... Хотя, впрочем, посмотрим. Может, все будет и не так плохо. Ну, вернее, не плохо,конечно.. -Марта сбилась с мысли, рассерженно потрясла головой. - Не важно, в общем.
- Нам надо куда-то идти? - быстро сменив тему, спросила девочка.

…Искомое ответвление коридора, снабженное парочкой знаков медицинского креста - почему-то синего, в противоположность традиции. Ну и неважно. На мгновение застыв перед дверью, Крис было заколебался - не стоит ли передумать и все-таки пойти куда-нибудь в более спокойное место. Парень, навещающий незнакомую девочку в, э-ээ, больнице... Как-то все это пахнет не тем, чем нужно. Он уже было повернулся, запоздало кляня себя за малодушие, как дверь с легким шорохом отъехала в сторону, и Крис оказался застигнутым на месте преступления.
Нет, в конце концов, преступления-то никакого не было - разве что стоя посреди коридора и отчаянно озираясь по сторонам, он выглядел несколько подозрительно. Откашлявшись, Крис постарался принять максимально независимый вид, поправил очки и только затем заметил, что новенькую уже навестили - чуть ли не под ручку с ней шествовала язва-Лидия, как всегда, делая вид, что все окружающее ее достойно только смахивать пыль с ее одежды.
Делать нечего - пришлось здороваться.
- Привет, - сглотнув, Крис кивнул, едва не роняя очки.
Голос Лидии только подчеркивал то, что успел заметить юноша– с несколько устало-пренебрежительной интонацией, она ответила:
- День добрый, Робин. Ты здесь случайно оказался, или все же поддался любопытству?..
Марта, не ожидавшая, что за дверью может кто-то оказаться, смущенно улыбнулась, однако взгляда не отвела, наоборот, с любопытством разглядывая парня. Ей вовсе не нравилось, что ее приезд привлек так много внимания, но деваться было некуда. Да и лучше она сразу узнает всех, пока у нее еще есть возможность делать ошибки.
- Привет, - кивнула она, думая, уж не один ли это из других двух названных Лидией пилотов.. И так некстати вспомнив о своих веснушках.
- О господи, - в отчаянии Крис даже позабыл про новенькую, возведя глаза к небу - точнее, к матово-серому потолку, - Сколько раз повторять тебе, как меня зовут? Выискала же имечко...
В разговоре повисла легкая напряженная пауза. Крис уже клял себя за то, что в очередной раз повелся, оставив теперь новенькую девочку вне диалога. Следовало срочно исправлять, как ни противно было уступать девчонке.
- Меня зовут Крис. Крис Кэйн, и никакой не Робин. А ты Марта, верно?

- Это, наверное, из-за Кристофера Робина, - предположила Марта, однако, тут же смутившись, что на нее тоже разозлятся, перевела тему на себя. - Да, Марта О'Нейл, приятно познакомиться. Я тут недавно, хотя, судя по всему это и так очевидно. И говорить то, что новый пилот тоже можно не пытаться?
- Угу, - без улыбки кивнул он в ответ. - Тем более что пилоты тут летают только на транспортных челноках, а мы скорее дайверы... - за этим последовал немедленный косой взгляд в сторону Лидии, который безуспешно разбился о ее невозмутимость.
- Он иногда подбирает очень точные образы, Марта, - девушка чему-то улыбнулась, правда, через мгновение вернув на лицо чуть усталое выражение. - По правде говоря, ему, наверное, стоило бы быть писателем, нежели... Дайвером, мхм.
- Ну, пусть будут дайверы, - О'Нейл не нашла, что ответить и стала разглядывать коридор за спиной у Криса. По правде, ей было немного неуютно. Боясь пошутить и выставить себя глупой и легкомысленной, она в то же время не могла ничем подтвердить слова Лидии. Ну не скажет же она: "Да, ты абсолютно права! Я тоже считаю, что пулитцеровская премия была бы его" исходя всего лишь из одной фразы.
Марта недовольно повела плечом, прогоняя эти мысли, однако, так ничего больше и не сказала.
Крис поморщился. Опять не слава богу. Ну и пожалуйста.
- Ладно, - оборвал себя он, скомкав фразу. Получилось неловко, ну и черт с ним. - Надеюсь, тебе здесь понравится. Удачно освоиться. Не обижай новенькую, Кенга, - это досталось Лидии.
- Ты все еще не научился сходиться с людьми, да, Крис? – внезапно спросила «Кенга», видимо, ничуть не обидевшись прозвищу. – Если так пойдет и дальше, то мы не сможем здесь нормально сосуществовать. Не пойми меня неправильно, но было бы лучше, если бы мы знали друг о друге из наших уст, а не…
Она замолчала, словно бы не решаясь продолжить фразу.
- …Это касается всех нас. Я спрашивала у Калныша, мое следующее погружение идет сразу за твоим.
Но в графике, примерно через месяц, происходит обратное – сначала я, а потом ты. Еще есть время для того чтобы…
Снова глубокий вдох и несколько отрешенный, но в то же время, чуть теплый взгляд.
- Сделать так, чтобы не случилось каких-либо неприятностей, Робин.
- Меня зовут Кэйн, - металлическим голосом произнес Крис. - Кристофер Кэйн. Запомни, пожалуйста. Это не так трудно.
И, круто развернувшись, зашагал в противоположную сторону дальше по коридору.
Некоторое время обе девочки молчали - лишь только был слышен шум шагов Кристофера.
- Если я не смогу ничего сделать, то нас, возможно, ждут большие неприятности, - Лидия вздохнула, и на этот раз было гораздо труднее определить - из-за болезни, или вследствие печали. - Но как, скажи на милость, уговорить двух идиотов в том, что... Иногда лучше найти некий компромисс... Не меняя отношения друг к другу? По крайней мере тогда, мы могли бы избежать взаимных обвинений. И мне немного страшно, оттого, что даже Кэйну мне не удалось хоть что-то объяснить. Как я буду разговаривать с этим... Вячиком, я даже сама не представляю. Черт.
- Я ничего не понимаю! - потеряв терпение, Марта, раздосадовано фыркнула и замотала головой. Она чувствовала себя здесь настолько чужой, что ей внезапно очень сильно захотелось обратно, в пусть и серую и непримечательную, но такую привычную, как разношенные домашние тапочки, жизнь.
- Извини, я не права, - почти тут же выпалила она, покраснев до корней волос, стыдясь своей вспыльчивости. - Не важно, все в порядке, прости.
- Нет, ты как раз права. Все не в порядке, - Лидия скрипнула зубами. – Все настолько не в порядке, что меня это начинает раздражать. У тебя еще есть немного времени, а потом – первое погружение. Вот тогда-то тебе твои же слова покажутся правдивыми.
Взглядом она еще буравила то место, где совсем недавно стоял Кэйн.
- Здесь недалеко столовая. Ты голодна?
-Да, было бы неплохо поесть, - Марта согласно кивнула. - Знаешь, а ведь там это все представляют совсем по-другому, чуть ли не путевкой в рай, недостижимой вершиной. А на деле выходит все как-то по-другому..

Велимир Вячик
When the party over...
(Когда вечеринка закончится...)


Облака были розового цвета, точнее как – розового, но синим брюхом. Это явно потому. Что снизу холодный климатический фронт…
А я лечу на самолётике! Шик такой, типа биплан первой мировой. А я в пилотской кожанке и белый шарф. А рядом со мной Порко Россо, только он хитрый и игрушечный, в игрушечном самолёте в гигантской детской. На стенах синие обои в зелёных и бирюзовых разводах…. Вместо потолка небо, но солнце нарисованное…

Сон был такой уютный… Как продавленный диван, заточенный этими самыми вмятинами как раз под твоё тело. Странный конечно, но ничего неприятного.
Взгляд метёлкой прошёлся по комнате сгребая детали в одну кучу, но зацепился за острый наконечник минутной стрелки, с хищным бликом раннего солнца на металле.
Половина шестого! На фиг! Баюшки!

Чернота облаком спугнутого кальмара забурлила где-то не то между веками и глазом, не то сразу за зрачком…
Какой-то невнятный полубытовой шум скользнул сквозняком по стебелькам слуховых нервов…

Хоровод готок! Твою ж… Готка поёт голосом КиШа…. И песню же КиШа… Готку зовут Маруся. Лица не видно, но тело зато какое!
«Ты меня хочешь?» - голос раздаётся из-затылка, словно там ещё один рот…
«А ТЫ ДАШЬ МНЕ СЕМЕНА ОГУРЦОВ?!»
Готка поворачивается…. Лицо… белая безглазая плексигласовая маска… глаза – прожженные бычками дырки. С чёрной округлой бахромой оплава по краям.
«Баю, баюшки, баю, Вили! Спи, мальчик мой. А то придёт Волчок!»
Волчок приходит… Он чёрный с рыжим ирокезом на башке и чёрных очках. Серые бугры мышц под мохнатой кожей и хвост тоже серый и лохматый. Волчок ломится навстречу…. Не убежать никак!!!
«Ну чё, придурок? Спать не хотел?!» - говорит Волчок голосом Маруси: «Щва отоспишься!»
Пасть приближается…зубы…слюна… точно ковш экскаватора… Зубы…
Пасть впивается в бок и вырывает кусок оранжевого…
Дикий вопль….

Дикий вопль. Кто ж это так орёт-то, какя…. Твою ж – это я сам. Захлопнись Вили.
По шее градом валит дурной, точно туман на погосте, пот. Во рту сухо.

Так зеркало. Тест Озенбахера! Откройся Сезам! Глаза… рот…нос…
Взгляд шалый, а весь вид соловый… Жрать хочется!
Часы ухмыляются с тумбочки – 7.40. Доброе утро, страна…


Вот такой вот миниатюрный Освенцим для разума и восприятия. И если тебе хоть на секунду покажется, что все это в порядке вещей, что все это нормально и совершенно не выбивается из твоего графика жизни – то ты уже попался, и не выбраться из него тебе уже никогда.
Маленькое, лохматенькое и поразительно серое безумие наступает именно так – еще недавно ты содрогался в корчах, загребал пальцами комья мокрой от пота простыни, просматривая акт из очередной пьесы для сумасшедших, а через секунду спокойно смотришь на циферблат часов, через час уже готов к труду и обороне, через… Неважно.
Регулятор освещения чуть запоздало уловил пробуждение Велимира, спешно увеличивая яркость света, из тусклых и сумрачных очертаний комнаты превращая в… опять же, тусклые и сумрачные, но уже немного светлее.
Словно по какому-то неведомому графику, секунда в секунду, «как и всегда» угодливо втянулась в стену металлическая дверь, пропуская в комнату чуть полноватый органический конструкт, что был одет в форму медперсонала станции «Норберт», довольно безвкусно накрашен и распространял вокруг запах цветочных духов.
- Доброе утро, мистер Вячик, - сказал, наконец, конструкт, умеренно-вежливо улыбаясь ядовито-красными губами. – Утренняя проверка.
Последнее словосочетание было сказано таким тоном, словно бы и не требовалось никаких вспомогательных объяснений – правда, это и было так. Бесконечные проверки, заборы крови, квикчеки и анализы. Рука конструкта уже вертела похожий на ручку «спин», и Вячику на секунду показалось, что он видит как тускло блестит миниатюрная игла на этом устройстве.
- Вашу руку, пожалуйста.
- А сердце?
Впрочем киборги шуток не понимают. Интересно на что похож мир глазами киборгов… Комки подвижной биомассы в море стекла и пластика! А размножаются они уколами. Вот и сейчас пока в моей башке эта бредятина делится подобно амёбам, эта жуть ширяет мне в вену свой заточенный яйцеклад и запускает туда микросгустки синтетической дряни, притворяясь будто берёт кровь на анализ.
Или эта дрянь папарацци и сейчас в грязной мути моей плазмы шныряют мелкие шустрые камеры с моторчиками…. Очень на сперматозоиды похожи…и снимают меня изнутри.

Девушка (хотя мы-то с вами знаем, что это все не так, верно?) исказила лицо в заранее заготовленной гримасе номер тридцать пять «вежливая улыбка и легкое непонимание».
- А сердце можете пока оставить себе, - тихие, мягкие и почти нежные слова с долею пряной иронии. Но звучало это все равно как «отвали, сопляк».
Почти неощутимо кольнула игла, несколько мгновений всасывая кровь. Спин мигал лампочками, едва слышно жужжал, расщепляя кровяные тельца на пригорошни единиц и нулей. Через некоторое время загорелся на его серо-металлической поверхности зеленый диод – все в порядке, все нормально, патологий не обнаружено.
- Все в порядке, все нормально, мистер Вячик, - сказала сестра, пряча хитрый прибор в карман. – На сегодня у вас стандартный график – погружения не предвидится, отдыхайте, набирайтесь сил. Вас, правда, вызывали в диспетчерскую, но это неофициальная просьба, так что можете её проигнорировать.
Сказав это, она вышла из комнаты.

Что я сделаю с большим удовольствием. В лом мне чапать в диспер. Лучше добрести до бассейна и окунуть бренное тело в ту сероватую муть, которая создаётся лишь точным сочетанием хлорки, ионизированной воды и ещё какой-то дряни, от которой потом чешется подмышками.

Плавки мне достались мазёвые. В своё время подфартило – прикупил по случаю. Спереди, ухмыляющаяся харя какого-то мультяшного уродца, а сзади стилизованное изображение затычки с надписью прямо посылающий всех заглядевшихся на предмет или как там по научному – субстрат всех фрейдистких комплексов. И полотенчико вокруг бёдер. И всё. В сочетании с могендовидом на кожаном шнурке и гламурным металлюжным браслетом с черепами и рогами – самое то. А будут выпендриваться и доставать с правилами нахождения на базе, так я могу и без плавок пройтись. Я дурак - с меня станется. Не аполлон конечно, не качок, но да и пох.

Коридор похож на пищевод гигантского техногенного кита. А двери эти раздвижные, это такие пластинчатые клапаны, чтоб распределять заглоченных ублюдочных каракатиц.

Возможно, если Велемиру захотелось бы шокировать окружающих, тем самым выразив свой протест против системы, ханжества всего того, против чего стоило бы протестовать… У него бы это не получилось. И в самые напряженные моменты коридоры не полнились людьми – что уж говорить о раннем утре? Возможно, только лишь пугливая Эхо следила за начинающим эксгибиционистом, впрочем, не забывая о своей прямой обязанности, вторя шагам Вячика гулким отзвуком.
Камеры, что передавали изображение в диспетчерскую пока были выключены – короткое время профилактики и уже через несколько минут они будут готовы, но пока… Пока Вячик находился в сравнительном одиночестве.
Вскоре, после множества клапанов-дверей и изгибов коридора-кишечника, показалась тот самый вход, что вел в бассейн.

Тихо, как на погосте.
Курорт на курорте – бассейн, шезлонги… душевые. И везде никель, хром. Блеск
Вода принимает тело нежно и вот ты снова, пусть на краткий миг, ощущаешь себя плодом и бассейн – уже не бассейн, а матка, где ты плещешься, и лишь объём воздуха в лёгких та незримая пуповина, которая связывает тебя с плацентой атмосферы над водой.
Вынырнуть… отфыркиваясь точно тюлень…. Отплёвываясь…и вновь, уйти в глубину, чтоб там, перевернувшись рассматривать сквозь прозрачную бликующую сизость колеблющиеся плывущие очертания купола-потолка. И ждать когда начнут гореть лёгкие…всплыть к самому ломающемуся на воде, крошащемуся на сотни бликов люминесцентному свету, точно одомашненному выхолощенному солнцу

Я лежу на спине, на голом кафеле душевой и струи тёплой воды льются на меня сверху. В голове пустота в теле усталость. Где-то подо мной наверняка колонии каких-то грибков, но они хилые и сколько б я так не валялся, всё пока красиво. Я закрываю глаза и чувствуя струи на веках, точно дождь барабанящей по шкурам вигвама вспоминаю…
И что я вспоминаю?
Да ничего! На фиг не припал мне безграничный мир ассоциаций. Всё о чём я могу думать в данный момент о техничке со второго уровня у которой ноги длиннее трассы Е-95, а улыбка настолько нимфоманская, что кажется мигни и она твоя. За каким они спрашиваются таких в штат набирают. Для себя!
Я лежу на спине и мысленно рассчитываю количество усилий необходимых, чтобы с минимальными затратами энергии, поднять свою точку дотащить до раздевалки и покурить заначенную сигарету, на которой…О! Счастье! Нет этой галимой свастики N

Огонек зажигалки лизнул мятую сигарету. Вспыхнул, и чуть поутих самый её краешек, пуская к потолку тонкую, извивающуюся линию дыма, что медленно всасывалась ртами кондиционеров. Затяжка. Еще затяжка…
- Огоньком не угостишь? – послышалось у входа приветливо-ироничное. Ложно приветливое, и скорее саркастичное, если говорить честно, но так уж у этого человека получалось…
Спалился! Но фишка не в этом. Фишка в том, что это не стуканёт, но будет создавать у тебя ощущение, что ты ему должен и много. И типа обязан.
Да и пошёл он.

Я смотрю на него прищурив один глаз и на моём лице разливается тупое скотское желание базара. Мне почему-то уже не хрена не нервно от того, что меня застукали с сигаретой.

- А мне маменька не разрешает незнакомым дядям прикуривать давать. Да и вообще какой пример вы подаёте ребёнку?
- О tempora, o mores! – притворно сокрушенно воскликнул Комф, невысокий, полноватый мужчина лет сорока-сорока пяти. – Ну и хрен с тобой.
Сказал он беззлобно, доставая из кармана зажигалку – в отличие от Вячика он не брезговал ни маркированными зажигалками, ни такими же сигаретами.
- С утра пораньше пришел, а? Бодрый аж, огурчик прямо, - он хмыкнул, выпуская изо рта струю удушающе-ароматного дыма. – И не сказать что вчера чуть горячку не схватил. Это молодость, или то самое везение дуракам?..
- Молодость наверное. Если б дуракам везло, вы бы, дяденька, не мозги нам тут промывали, а заместо нас в озере купались.
- А это уж как посмотреть, - он прищурился. То ли от дыма, то ли просто так – непонятно. – Ты уж меня-то с теоретиками из пятого отделения не путай, крысенок. Я, в отличие от них, слюни на эту вашу Градиву не выпускаю. Это мне, позволь сказать, неинтересно. А вот что действительно меня занимает, так это то, почему вчера весь состав кураторов по твоей милости получил пистоны без вазелина.
- Почему получил или почему без вазелина? Откуда ж мне знать. И так ли уж из-за меня? А может вы там люлей отхватили за то, что Димка прижмурился? Ну или чё там с ним. Закоматозил… А что без вазелина, так вам так наверное больше нравится. Или подогнать по свойски? А то Лидушка у нас девочка хоть и правильная, а тоже стерва та ещё.
- А ты щеки-то не дуй, парень, да чего не понимаешь не болтай. Смешно ж выглядит-то. Лидия хоть и сама не ангел, да и проблем с ней не оберешься, но уж извини, вслед по Дмитриевой тропе не пойдет. А вот ты – вполне себе можешь. Коридоров здесь много, форс-мажорные ситуации на не до конца исследованных планетах – тоже не редкость. Так что, извини, но если произойдет какая-нибудь неприятность по тебе никто особо-то плакать не будет. Тем более что новенькую вон уже подослали. Трех нам всегда было достаточно. Четвертый – так, резерв.

Тварь… надо у Барта диктофон прикупить. Записал бы сейчас да и стуканул бы старшим…

- А вы меня, дяденька не пугайте. Я пацанчик чёткий, со мной такие фортеля не проходят. И буром переть не надо, а то как бы чего с кем другим не случилось – форсмажоры они ведь и впрямь не редкость…

Главное глядеть ему в глаза… он это плохо переносит… и про немцев вспомнить…

- Я так секу вам бы здесь Бухенвальд хотелось забацать и не от слова бухать. А что до Димки, так вот вам кегли – это вы его загнобили и не надо мне бейцы забивать. Я свою дозу чётко знаю. А что крышу рвёт – так это работа у нас нервная. Что Лидушка не зависает на каждом шаге по пять минут? Или может она по ночам в подушку не ревёт даже не просыпаясь? Так что не фиг тут. И вообще, шли бы вы дяденька, а то неуютно как-то… стоите… пялитесь… Давно вас полуголые мальчики интересуют. Или мне может крикнуть стоит? Чтоб камеры и микрофоны экстренного обзора врубились? Так я могу. Как заору насилуют – хрен вы отмоетесь потом. Не надо меня рашевать и всё будет мазёво.
Комф рассмеялся. Нет. Заржал. С удовольствием. С повизгиванием, похрюкиваньем, утирая невольно вылезшие слезы, захлебываясь дымом от сигареты, кашляя, и смеясь, все еще смеясь.
- Н-ну… Кха-хах-кха! Аэээ… Кха-хах-ха… Ну ты даешь, парень. Умеешь насмешить, когда надо, - он затушил окурок о небольшую лужицу, что растеклась неуклюже на кафельном полу.
- Да кто ж тебе поверит-то, малый? Здесь тебе не Mutter, где можно развести шум на весь свет, да в суд подать, не-ет, парень. Совсем здесь не так. Мы же люди практичные, шума лишнего не любим. Нам процесс главней. Если что-то этому процессу мешает, то мы эту самую помеху устраним. Если можно, любым способом. С тобой Калныш ласково говорил? Говорил. Тебя персонал предупреждал? Предупреждал. Так что не взыщи – тебя здесь первая половина ненавидит, вторая – вообще ничего не испытывает. Так что если я тебя и впрямь здесь изнасилую, надругаюсь над телом, а тело на мелкие кусочки порежу, да в Градиву «погружу» - никто и не вспомнит, никто слезы не прольет. Спишем на передоз, может, выкинем кого-нибудь из персонала… Да только кому о тебя мараться захочется-то? Скорее просто обратно на Терру отправим в грузовом отсеке – и поверь, радоваться этому тебе не стоит. Характеристика тебе будет такая, что ты потом только разве что ассистентом младшего подметальщика устроиться сможешь. За кусочек хлеба. Без масла. И матери мы твоей заодно что-нибудь забавное сделаем. Припишем чего-нибудь в дело, намекнем там, намекнем тут. Вот тогда ты обратно-то на заднице и поползешь – но только кому ты тогда будешь нужен? У нас еще двадцать человек в запасе и никому ты ни в какое место не впился, паренек.
Так что пока не поздно – становись на пятую точку и хвостом виляй, пока его не оторвали вместе с жизненно-важными органами.
Сигарета потухла. Комф, встав с корточек, и отряхнув серые брюки, вышел из раздевалки.

И почему это интересно так дрожат руки и мерзкими мелкими каплями холодного липкого пота покрывается лоб.
Хотя по большому счёту я ничего не чувствую. Захотели бы отослать – отослали бы. Не заржавело бы. А раз держат и разговаривать пытаются, значит нужен. И потом характеристику мне писать не Комф будет. Так что пусть понты не колотит сволочь нацисткая. А что поговорить припёрся, так это они все так. И моя к Лидушке ходила. Когда она Комфа чуть без причинного места не оставила – так вписала, обозлившись на что-то, что мама не горюй…
Падла, да что ж так руки то дрожат…
Как удобно казаться крутым давя того, кто слабее. Так вот фиг вам. Не поддамся.
Это вы здесь - персоны. А на Земле вы на хрен никому не припали. Вы там общество маразматиков разговаривающих с озером. И уж там, я точно устроюсь лучше…
Да что с руками моими!!!
Надо пожрать пойти. А потом купить у Барта шокер и приласкать этого чмошника!
Но почему же руки…

Марта О'Нейл, Велимир Вячик, Лидия Динли.
Знакомство.


Столовой в этом месте называли относительно небольшое помещение с несколькими коробками-синтезаторами. Пищевые концентраты, это, конечно радость сомнительная, но чудеса научной мысли достигли ныне таких высот, что жидковатая кашица-гарнир и волокнистые шарики-тефтели выдаваемые автоматами можно было бы даже назвать… вкусными. То есть, «обладающими вкусом». Изредка – даже запахом.
Утром здесь было немноголюдно, впрочем, как и почти в любое время суток – где-то в углу мерно работали челюстями пара техников, с равнодушно-привыкшим выражением лица скребя по пластиковым тарелкам алюминиевыми вилками.
В центре же располагались две девочки, одну из которых, Велимир знал даже чуть больше чем ему, возможно, хотелось бы – Лидия Динли, пятнадцатый пилот. Лицо же её спутницы было юноше незнакомо – веснушчатое, чуть округлое, с немного смущенной гримаской, которая в сочетании с равнодушно-презрительной маской Динли создавала… странный контраст.

Когда-то в детстве, мне казалось, что некоторые мальчики вырастают из игрушечных автомобильчиков. И потом живут так. Только заправляются не бензином, а едой. Это потом я повзрослел и на личном опыте разузнал как именно размножаются маленькие мальчики. Но в столовке, этот глюк сопливого детства неизменно со мной – назвать процесс едой, значит охаять всю кулинарию. Мы не едим. Мы - заправляемся.
А эта мартышка стало быть новенькая…


- Салют, гёрлы! Как жрачка – по прежнему отдаёт бензином и стероидами? А ты стало быть новый пилот? Ладушки, можешь звать меня Вили. Позволь представиться, до того, как меня опустит ниже плинтуса косой взгляд мисс Динли, что по эмоциональной выразительности сродни бетонной стене. Белая ворона, клоун, шут гороховый, чёртов придурок, дрянь мальчишка… Кто я там ещё Лидуш?
- Недоразумение и ошибка. Самая большая ошибка, которую мог только совершить «NIT», решив что здесь на станции нам нужны… Такие как ты, - вздохнув, пробормотала Лидия, старательно игнорируя взгляд Велимира. – Марта, извини за… за вот это. Я, как раз тебе говорила о нем – сие есть та самая альтернатива Кэйну. Надеюсь теперь ты понимаешь, что тот – явно не самый худший вариант… Здесь.
- М-марта О'Нейл, приятно познакомиться, - удивленный взгляд серых глаз поперемено переводился то на Лидию, то на неожиданно появившегося парня. И, пожалуй, девочку поразила не столько несдержанная форма общения, сколько сам факт наличия на станции ее обладателя. После знакомства с Татьяной, Лидией, а потом и Кейном этот пилот, а это бесспорно был пилот, свалившийся как снег на голову, даже немножко ее порадовал. "Ну, хотя бы тут не все жуткие снобы," - торжествующе подумала про себя Марта, все же немного настороженно глядя на Велимира.

Вот так взрослые дяди и разводят нас, дурачков… за конфетку. Спасибо психологам хоть выглядит это цивильно, хотя обычный гоп-стоп честнее. Чего я к Лидке цепляюсь. Ведь не потому, что однажды мы чуть не поцеловались, а потом меня продинамили, как первоклашку.
… тогда вечер был дождливый…. И она плакала…
… тёплые капли на полосатых от размытого минимума косметики на щеках… глаза красный опухшие…сжатые до щелочек… всхлипы глотаемые судорожными движениями, точно кто-то топил котят.. быстро-быстро… боясь самого себя. А котята-всхлипы нет-нет да и всплывали… и тогда всё худенькое тело сотрясалось. А плечи вздёргивались остро и колюче, как горы в анимэшном мульте. Она была жутко некрасива в тот момент… но так похожа… на человека. А на следующий день у меня было погружение… я зря вспомнил о ней…
Там было так …
Эх, Лидуша, какой же стервой ты можешь быть. Редкостной. Змея на груди по сравнению с тобой – сопливый детский сад. Вроде того, который сидит рядом и прожекторами своими так излучает гордость. Девочке грамотно съездили по ушкам, промыли мозги и вот она думает, как это мазёво работать на такую серьезную организацию. Уродцы! На Лидушу посмотри! Клян даю, мартышка, ты через месяц будешь лунатить или прятаться от грозы под кровать. Или ржать по полчаса над включённой в туалете лампочкой. Ну или я тебя раньше накурю и меня турнут к чертям собачьим.

- Странно, что тебе приятно М-марта, особенно после той невъ… хм, офигенно поэтичной характеристики выписанной мне мисс Динли. А расскажи-ка мне. Новая любовь Великого и Ужасного Калныша, чем нынче кормят в этой богадельне, так чтоб сразу сглотнуть и не сбл… в общем, чтоб назад не пошло? Лидуш, отключи свой борзометр на пять сек, вопрос есть.
- На все твои вопросы я заранее знаю ответ – нет, я не знаю какого цвета трусы у той лаборантки из пятнадцатого, - Лидия вздохнула, с отвращением оттолкнув от себя тарелку с недоеденным «блюдом» - Что тебе нужно, Вячик?
Марта, видимо стесняясь, уткнулась носом в тарелку с чем-то отдаленно напоминавшим еду, тем не менее внимательно слушая их разговор.
- Твой патер меня сегодня грузанул так, что, я чуть с катушек не слетел. Ты не в курсах отчего у него забрало упало? И чего он ко мне припёрся, а не Маруся?
- Комф – сам по себе, а я – сама по себе, - хладнокровно ответила ему Лидия, и лицо её полностью превратилось в застывшую маску – только лишь губы двигаются. – Он не «мой», Вячик. Но я могу предположить, что вчерашняя твоя выходка довела Калныша до точки кипения – он спокойный, разумеется, но… Иногда и он выходит из себя. Так что я бы, на твоем месте, успокоилась бы и вела себя чуть тише – на этот раз выговором может и не ограничиться.
- Я тебя умоляю… Я уже раз десять курил на станции, если не больше. Великий и Ужасный стопудняк в курсе. Это что-то другое Лида. Засада какая-то. Попомни моё слово, эти старпёры где-то круто лажанулись. И я даже догадываюсь где.


Зачем я тогда о ней думал…
И шло всё на диво легко – словно катишься с горки и только ветер в ушах. А на Стигиуме горка кончилась.
Это было так странно, точно я муха попавшая в паутину. Только паука не было – паутина жила своей собственной жизнью и только что не мурлыкала гигантским плоским котом играя с мухой. Или нет… мягкое серое облако тёплое и густое как кисель обтекало меня – облачко весёлого жёлтого цвета. А потом неожиданно я увидел Лидку… и ОНО захихикало незлобно… но плотоядно…


-Спасибо за заботу, мисс Динли. Я так тронут, что ща расплачусь. Я конечно понимаю. Что вы вздохнёте с превеликим облегчением, если меня вышвырнут, но природная честность и всё то, чего между нами не было позволят вам махнуть мне вслед застиранным платочком. А что до лаборантки из пятнадцатого, так я ваш интерес удовлетворю – она вообще трусов не носит. Так что, Марта, так и будем играть в партизанов ховаясь за тарелкой? Или может расскажешь про себя какую-нить чепатую историю. И мы дружно поржём, сообщив тебе какая ты молодец?

Кристофер Кэйн
Dreams of an empty cage
(сны пустой клетки)

«Это касается нас всех, Робин» - сказала она, с невеселой усмешкой глядя куда-то в сторону - «Еще есть время для того, чтобы…».
Эхо от её слов все еще бестолково стучалось в ушах, вместе с раздражением принося небольшое чувство тревоги – если уж гордая Лидия практически просит о перемирии, то что-то явно не так либо с ней, либо с процессом погружения непосредственно… Верно?
Шаги Кристофера вторили частым ударам его сердца, а извилистая кишка коридора расплывалась перед глазами – знал ли юноша, куда он шел?
Поворот. Где-то здесь должен быть лифт, может быть, удастся подняться к ангару и посмотреть на разгрузку челнока...
Странная она, эта Лидия. С такой легкостью иногда переступает свое обычное поведение, как будто ей на все плевать. Интересно, ее хоть раз кто-нибудь заставлял... прикладывал что-нибудь сильнее чем просто верчение пальцем у виска?..
Впрочем, вздрогнул Крис, процесс погружения творит странные вещи. На что Дмитрий был тихоней и паинькой, но после первого своего спуска он стал совершенно как шелковый, вздрагивал от каждой тени, избегал людей... потом, правда, со временем прошло. Как ни странно, на самом Кристофере это не слишком отразилось - наверное, потому, что он и раньше не стремился особо болтать с ровесниками. И теперь, смутно догадываясь, что им известно... (легкий холодок по коже) н-ну и пусть. Все равно с ним они не разговаривают. А никому другому не расскажут. Откуда-то это он знал точно.
Информация, поступающая в глаза, воспринимается чисто интуитивно – не напороться на стену, вовремя повернуть, держаться края, не замечать жесткого света флуоресцентных ламп. Так ведь всегда бывает, когда сознание занято разматыванием логических цепей, размышлением… Данные со всех пяти чувств как будто идут вскользь, минуя ту часть мозга, которая отвечает за полное их осознание.
Но, тем не менее, на то, чтобы заметить это, у Кристофера внимания хватило.
Где-то на уровне глаз, возле очередной светящейся палки, что крепилась на стене, бестолково кружил, то и дело отчаянно ударяясь о стекло лампы… Мотылек. Обычный, земной мотылек, буровато-серого цвета, с пушистым тельцем.
Вот только до Земли довольно далеко. А в межпространственных мотыльков, что умеют одним взмахом крыла преодолевать расстояния измеряющиеся в астрономических единицах… Трудно поверить, скажем так.
Крис сбился с шага.
Осторожно протер глаза кулаками, хорошенько проморгался и еще раз взглянул на лампу, втайне надеясь, что невозможное насекомое исчезнет.
Мотылек остался на месте.
Следующей мелькнула мысль ущипнуть себя, но от нее Крис отказался, мотивируя это банальностью и затертостью в штампах.
Окей. Рассуждаем логически - на космической станции откуда-то взялся мотылек. Он мог попасть сюда с кораблем. Случайно пролететь в шлюзовое отверстие... да нет, ерунда, должна существовать простейшая дезинфекция... Или не должна? Как оборудованы системы такого рода? Может все-таки случайно пропустить мотылька, севшего на плечо замешкавшемуся пилоту?.. Как мухи, залетающие в самолет, и каждый день проделывающие путь в тысячи километров. Иногда они успевают вылететь, иногда возвращаются обратно, и должно быть, уверены, что никуда и не улетали...
Черт. Может быть, это Марта разводит мотыльков? И у нее упорхнул ручной питомец?
Как бы то ни было, поймать крылатую мерзость было бы неплохо. В крайнем случае, можно будет показать Калнышу и поставить перед фактом.
Осталось только найти, где взять сачок... или шляпу... или хоть что-нибудь... Разумеется, униформа сотрудника "Норберта" и близко не подразумевало отдельных деталей одежды.
Трогать насекомых голыми руками было неприятно. Не всяких, впрочем... Но эту серую тварь с непрестанно мелькающими усиками и ножками...
Впрочем, азарт охоты на некоторое время приглушил голос отвращения. Крис осторожно приблизился, позабыв о том, что мотылек все равно не видит ничего, кроме лампочки, и приготовился аккуратно прижать его к стеклу ладонью.
Снится ли мотыльку, что его ловит Кристофер Кэйн, или это Кристофер Кэйн спит и видит, как ловит мотылька? В идеале, конечно, все звучало гораздо запутанней, интересней, и говорили там о куда более интересных персонажах, по сравнению с теми, с кем мы имеем дело.
Мягкое, омерзительно-мягкое тельце и непрерывный трепет крылышек, которые что щекотят тыльную сторону ладони.
Странное ощущение. Иллюзия. Этот проклятый мотылек – словно маленький клочок Терры, и на секунду в голове свернулся причудливый морок…
Такое ощущение, будто и не улетали никуда. Будто бы, стоит только двинуться в сторону выхода в атмосферу – и окажешься не на пустынной поверхности планеты, чей воздух за пять минут способен превратить твои легкие в труху… А на Терре. Настоящей Терре. Разум услужливо заменяет картинки грязных улиц, вонючих стоков и удушающих выхлопов… Нет. Самая что ни на есть идиллическая, слащавая картинка – поля, тополя, солнце, трава…
Это ощущение столь сильно, что хочется выйти наружу. Или наоборот – поглубже забиться в самый тесный уголок станции, и не шевелиться.
Глупый кусочек иллюзии, что беспомощно машет крылышками. Что с ним делать теперь?
Мотнув головой, Крис отогнал странное ощущение.
Терра... скучает ли он? Должно быть, некоторым образом да. Впрочем, он всегда убеждал себя, что под любой ностальгией спрятан не более чем физиологический механизм привычки к месту обитания. Животное и его ареал. Оно никогда не выйдет за незримые пределы природной зоны, человек же, мыслящее существо, большее чем... большее...
Солнце.
Кэйн вздрогнул.
Так. Пора отнести это членистоногое (отряд все-же-насекомые, безукоризненно поправил внутренний занудный голос, у членистоногих восемь ног) в ближайшую биолабораторию.
Не думать о Солнце, не думать о Луне. Не думать о звездах, и забыть о горах.
Вспомнить о грязи, вспомнить о конфликтах между большой державой и маленькой страной, вспомнить о глупых шоу, что с экстатическим восторгом вытаскивают на публику самое грязное белье, и с глуповатой ухмылкою машут им перед лицами зрителей…
Мотылек бьется в руках, и если неосторожно шевельнуть рукой, то можно его раздавить. Интересно, а на его лапках все еще покоится земная пыль?..
Цепочки ассоциаций извиваются, логические выкладки горят в огне и любой путь размышления упирается, словно в стену, в этого мотылька.
Мотылек. Земной мотылек. Земля. Терра. Mutter. Мать.

Мария Верницкая
Ad absurdum
(До абсурда)

Что самое сложное в просыпании утром? Удержаться
от того, чтобы садануть стулом по зеркалу? Да что удерживаться, если зеркало не бьётся, а стул пластиковый. Не написать рапорт о немедленном увольнении, потому что ты БОЛЬШЕ НЕ МОЖЕШЬ? Не напишешь, а напишешь, так изорвёшь, и в корзинку бросишь. Самое сложное - это улыбнуться своему отражению. Своим зло суженным глазам, своей закушенной нижней губе, потому что здесь, чёрт возьми, всё пишется, всё снимается, и даже в душе мигает глазок камеры - не едет ли у тебя крыша? Не выискиваешь ли ты вену на руке?

Это цикл. Миниатюрный ментальный уроборос для умалишенных, и ты это понимаешь, ведь верно? Твоя сегодняшняя ярость – всего лишь отражение ярости вчерашней, которое появилось от позавчерашней, и далее, далее, далее… А было ли у тебя когда-нибудь все хорошо? Когда именно ты, каким-то образом, втиснулась в этот замкнутый круг, из которого теперь даже и не пытаешься выйти? Спроси у себя, спроси у отражения, которое кривится тебе в ответ без толики сострадания. Спроси – да только что толку?
Новый день. Новое утро. Звучит как издевка, если знать, что ничего сегодня не изменится. Ничего не будет по-новому.
Утренний моцион в лице холодной, вечно холодной, воды в лицо, вежливая просьба зайти в кабинет к управляющему, что окончится не совсем вежливым выговором на тему твоего подопечного… А дальше – как в тумане, до нового утра, до нового дня.
С… добрым… утром тебя.

И подходя к лифту, ты стискиваешь зубы, потому что там уже стоит кто-то из техников, и с ним придётся поздороваться, ему придётся кивнуть, в ответ на "доброе утро" придётся выдавить из себя улыбку... А потом ехать с ним целых три пролёта, три мучительно, невыносимо, убийственно бесконечных пролёта, и чувствовать, как трещит твоя скорлупа от чужого присутствия... Как ни повернись, а папка с бумагами - никакая защита...

Если, конечно, не забить ею на смерть этого придурка, что из соображений «этикета» ноет на тему гадких детишек, ноет на тему дурацкого оборудования, что ломается так не вовремя, ноет на тему балды-напарника, в чью смену он сейчас выходит, ноет, ноет, ноет…
Уже на подходе к нужному этажу, кажется, будто бы этот технарь – лишь один большой рот, без крупицы мозгов, чувства такта и меры. Рот, который так хочется заткнуть ударом прямо в зубы, да чтоб зубы превратились в кровоточащее крошево, чтоб заткнулся наконец, и… «Динь!» - отозвался сигнал лифта.
… А по сути дела, тебе ведь, на самом деле, этого не хочется, верно? Ведь ты старший научный сотрудник, в конце-то концов.
Потерпи. Еще несколько метров серого коридора.

А вот стол у управляющего - что надо стол. Широкий, и длинный. Как ни сядь - а трясти от близости чужого человека уже не будет. И слава Богу, что хоть здесь слышали о личном пространстве человека. А вот со взглядом встречаться всё же придётся. Не говорят с начальством, изучая морщинки на туфлях. Ты бухаешь папку на стол, ставишь её преградой между тобой и им...

… И понимаешь, что случайно вторглась как раз во время доклада одного из работников на стезе бюрократии. Как же его зовут?.. Эк… Кл… Эклбаум? Как-то так. Тот самый тип людей, чье лицо выветривается из мыслей сразу же после того, как сомнительное удовольствие общения с ними окончено.
- Мисс Смирницкая, будьте добры, подождите в коридоре – у нас здесь, с мистером Эклбаумом… кхм… разговор, - взгляд Калныша меняется, когда он чем-то раздражен. Из флегматичных лужиц, его серые глаза превращаются в нечто злобно-сверкающее.
Есть ли у тебя выбор? Едва ли, ведь в таком состоянии спорить с управляющим – себе дороже. Ну а вслед за тобою выходит и Комф – чему-то не особо добро улыбаясь.
- Видишь – раздражен наш флегматик, ух, раздражен, - смеется он, когда дверь закрывается за вами. А взгляд липкий, неприятный. – Ты не беспокойся, я стрелки успел перевести на этого парнишку – нам, за твоего хмыренка не влетит… Сильно, по крайней мере.

Ногти - до боли в ладони. Отойди! Отойди! Не слышит, не видит, и не желает видеть. Зато желает слышать собственный голос. И ни стиснуть зубы нельзя, ни отвернуться, ни даже дрожи отвращения нельзя позволить себе... Но кто бы знал, как же это с каждым днём всё труднее!

- А что это с тобой, а, Маш? – Комф (условно) заботливо посмотрел на коллегу, и в глазах его отражалась чуть ли не квинтэссенция сострадательности и готовности помочь. – Нездоровится, или опять твой парнишка шкодит?

Если он сделает шаг назад, ты не вцепишься когтями ему в лицо, "коллега". Если сделает шаг вперёд - получит коленом в пах впридачу к когтям. А если ты позволишь себе то о чём думаешь...

- Занимайся своими делами, хорошо? - вот максимально вежливый ответ, на который ты способна. - А мне оставь мои. Так лучше и для дела, и... для всех.

Эмпатия – способность, часто – интуитивная, которая позволяет чувствовать состояние, чувственную подоплеку тебя окружающих. Эта способность делает возможным прогноз действий собеседника - не нужно думать, что Комф был плохим эмпатом, нет, совсем нет.
Просто его взгляды, его мироощущение зиждилось на той системе, на том мире, где плюются только за спиной, где говорят всегда одно, думая о другом, где честный удар кулаком в зубы – против правил, в то время как нужное, пусть и подлое, слово – единственно верное. Было ли для него… Мыслимо, что кто-то, внешне спокойный, правильный, понятный может внезапно взбеситься, выйти из себя, и ни с того ни с сего атаковать кого-либо?..
Возможно. Но скорее в фильмах и книгах, нежели в реальной жизни.
Именно поэтому, Комф не смог вовремя остановиться, видимо, не особо понимая, что ему грозит:
- Да что случилось-то? Давай, рассказывай – может быть, чем-нибудь помогу…

И тогда ты понимаешь, что всё. Чайник не то что закипел, не просто забурлил, а дошёл до той точки, когда никакая пробка, надетая на носик, никакая завинчивающаяся крышка не спасут положения. Наоборот - сейчас. Вот прямо сейчас. Сию секунду оно рванёт, и осколки глины, перемешанные с перегретым паром, иссекут всё и вся. И ты ещё пытаешься выставить вперёд ладонь. Ты ищешь в себе силы сделать отрицательный жест - отступи, замолчи! Но багровый туман перед глазами уже закрыл от тебя окружающий мир, и ты не знаешь. ты просто не знаешь, что дальше будет, потому что ты - уже не ты. Раненое животное, обезумевшее от боли, пуля, выпущеная из ствола, что угодно - но только не разумный человек. И ситуацию просто не контролируешь...



Отрезвляюще-резкий скрип динамиков. Он непросто неожиданный – он гораздо более громкий, чем обычно. Этот звук дробится, ударяясь о стены, осколками звуков впиваясь в уши тех, что и рады бы не слушать, да затычки с собою не захватили…
Женский, мягкий, но совершенно «пустой» голос – без эмоций. Для того чтобы выработать такую манеру речи, от которой компьютерные синтезаторы голоса сожгут себя от зависти… Нужно долгие и упорные тренировки. Или талант от Бога. Талант «пустого» голоса.
- Мистер Комф, пройдите пожалуйста в сектор Каппа, вас вызывает технический отдел. Мистер Комф, пройдите пожалуйста в сектор Каппа, вас вызывает технический отдел…
И так три раза.
- А… Опять они там что-то напортачили. Интересно – что сожгли эти ублюдки на этот раз? – Комф вздохнул, устало почесав бровь. – Ладно, Маш. Потом поговорим, хорошо?
Сказав это, он развернулся на сто восемьдесят градусов и быстро посеменил куда-то в сторону лифта.

- Мгм, - девочка подавилась кашей, и, судорожно откашлявшись, бросив быстрый взгляд на Лидию, ответила. - Ну.. Про себя мне как-то и рассказать особо нечего. Там все как у всех было, скучно, серо. Вспомнишь любого школьника - вот почти так же. Здесь.. Пока еще не знаю. Здесь по-другому ведь все. Хотя судя по окружающему пространству, то тоже серого достаточно.
Будто в подтверждение слов вилка тихо скрипнула по дну тарелки.
-Здесь не серо, что ты? Здесь до шизы разноцветно. Ты сама поймёшь, когда словишь первый отходняк от погружения. Но я буквально чувствую, как плавлюсь, в том месте, куда упирается разящий будто дамоклов меч, гневный взгляд Мисс Динли. О, да, моя госпожа прожги меня! Сделай мне больно, назови меня своей вещью! Ты её слушайся, Марта. Ну а я избавлю вас от своего общества. Пойду с Марусей общаться.
- Да, как я поняла после погружения мне многое станет понятней, - вполголоса ответила О'Нейл, кивнув парню. - До встречи.
- С каждым разом все интересней и интересней, да, - потянувшись, бросила Марта Лидии.

Очень жаль, но закрыто по истечению срока.