Овальная синяя тень удлинилась, дотронулась до сугроба, осторожно начала забираться по склону. Бисерная искристость пушистого снега тускнела под синим настойчивым пятном.
Легконогий народ не тонет в снегу.
Легконогий народ не оставляет следов.
Солнце-белка по веткам прыгает низко,
Но у деревьев прогалины кругом.
Хелэнгвэ ступала, едва приминая пуховую шаль. И выросла же она! Горный король, помнится, передавал тоненькое покрывало не больше полянки, теперь же весь лес укрывался одной-единственной этой воздушной шалью.
Деревья становились реже, заснувшие стражи, с белыми лапами снега, меж ними проглянуло отрытое место. Эльфийка вышла на поляну.
Солнце здесь высыпало из поясного мешочка осколки своего слепящего блеска, Хелэнгвэ зажмурилась, весело тряся волосами. Когда отрыла глаза, все было синее, темное, синее, и не блестело.
Она засмеялась.
Снег услышал этот смех, вздохнул ветром, что-то припоминая. Прошлый год, то, как он бежал ручьями? И скоро снова придется бежать, перекрикивая радостных птиц?
Вряд ли. Просто устал лежать на одном боку.
Хелэнгвэ попрыгала на одной ножке, доставая из сапога свирель. Пора будить это скованное царство! Свирель скользнула по рукаву, прильнула к губам.
Спящего леса коснулся сосулькой и скатился по ледяной коре первый взволнованный звук.

Полный тяжёлой влаги снег лежал по обе стороны маленького ручья. Вода журчала и ярилась, петляла меж древесными стволами и переплетениями оставшихся с зимы старых веток кустов. Пока ещё слабый, почти беззащитный ручеёк - ему вскоре предстояло разлиться в полноводный поток.
На одном колене по правую сторону от его течения стоял молодой эльф, к спине которого был приторочен колчан со стрелами, а подле колчана – лук. Одна рука эльфа касалась груди, вторая лежала на колене, голова была склонена, а взгляд касался водной глади.
Лес просыпался. Этого уже не возможно было не заметить. Повсюду слышался звук капелей, и даже лютые стоны холодных ночных ветров не могли заново выхолодить лесное сердце. Приходила весна, а значит, приближался и новый год.
В журчании вод эльф пробовал разглядеть его лик. Вчера он слушал птиц, позавчера искал смысл лесных следов. Его сердце пело, возрождаясь вместе с природой, а ещё оно звало его в дорогу, в путешествия. Молодым, равно и людям и эльфам, свойственна тяга к приключениям. Но сегодня был особый день, важный и значительный. И дивный. Новый год и окончательное пришествие Весны. В этот день горный король Ре вновь вернётся в свои земли, чтобы мирно править ими до поры следующей вьюги.
И было повеление лесного владыки эльфов ему, Эарнилу, и сестре его, Хелэнгве, быть распорядителями сего празднества. На большой праздничной поляне уже прибыли незримые музыканты. Звуки тамбурина, флейты и скрипки лиричной мелодией разливались по лесу тем самым ориентиром, что должен был помочь гостям разыскать их.
Горели костры, на круглом столе стоявшем поодаль от свободного пространства, отданного под танцевальную площадку, стояли бутыли с вином и бокалы, лежала лёгкая снедь. Но это не было столь важно. Ныне предстоял день песен, танцев и хорошего настроения.

Раздалась переливчатая мелодия свирели. Эарнил поднял голову, всматриваясь вдаль и вслушиваясь. А после легко вскочил на ноги и неторопливо направился на звук. Всё было готово, и прекрасная сестра его, Хелэнгве, уже подала сигнал к началу праздника. В такую пору прятаться не следовало, и эльф пошёл туда, где вскоре должны были собраться гости, где будет смех и вихри танцев, улыбки и перезвон голосов. К началу дня.

Дорогие друзья, в ночь с пятого на шестое апреля наступает эльфийский новый год, когда зима вновь покидает пределы нашего мира. Мы с Хелэнгве приглашаем всех эльфов и тех, кому этот праздник не безразличен, друзей эльфов, встретить его с нами на празднике нового рождения природы.

Чёрный кот Оррофин бежал по начавшему оттаивать лесу, ориентируясь на звуки флейты. Впервые создав существующую в персональном воплощении субличность, он пообещал уважать её взгляды, стремления, страхи и желания. насколько это возможно, так что...в общем эльфийский новый год он пропустить не мог. Ага, а вот, собственно, и искомая поляна! Оррофин шагнул вперёд, и из-за деревьев к Хелэнгвэ и Эарнилу вышел, нет, уже не тощий чёрный кот с рваным ухом, а высокий бледный эльф, одетый в чёрные одежды путешествующего мага и сжимающего в руке чёрный же посох.
"Угораздило меня создать эльфа-некроманта!" - угасла последняя кошачья мысль, и субличность полностью взяла контроль над телом.
- Здравствуйте, друзья! - тёплая улыбка смотрелась странно на обычно неподвижном лице Оррофина. - Рад вас видеть!

Из-за снежного бугорка вышла точеная фигура. Сказать по правде, не очень. Немного тощий, чуть повыше орка, с сальными коричневыми волосами до плеч. Там, где он был, мыться, не помоешься. Печально. Если говорить, что человек был хмурым, означало не говорить ничего. Он был очень даже веселым, будто содержание его во множественнопалатной психиатрической клиники им. Мерлина, совсем не оставило отпечатков на его красивом, точеном лице. Зеленые глаза внимательно осматривали местность, приноравливались к снегу. Недано он сюда перенесся прямо из темной комнаты, где его держали как провинившегося за особую буянистость.
"Ничего такого он не сделал!" - орал на врачей, его внутренний голос, совесть и по совместительству лечащий врач, Джой. Тогда это говорил именной Джой, хотя и знал что говорить не может. А может это говорил и сам маг. Точно понять нельзя было. Однако врачи, почему-то еще больше разозлились и упрятали его в темную комнату. Поразмыслив, Джой мысленно рассказал ему о плане. Маг согласился, хотя долго ломался и обратился к совести, она подсказала следовать плану. Так он и произнес заклинание. По каким-то причинам он знал этот праздник, он бывал здесь и раньше. На прошлый год. И опять его под конец увозили оттуда связанным по рукам и ногам. Даже кляп во рту.
Человек был одет в серые одежды. Поверх серой мантии, которые выдают всем психически больным магам, на поясе висело много положительных и положительно-настроенных бутылей. некоторые были живыми и давали советы, совершенно не по темеи через чур мешали разговору. Иногда. Правда, если их выпить они переставали давать советы, вот только беда одна - это были успокоительные растворы. Как раз для тех магов, что любили делать эликсиры бессмертия, а потом пить их. Но не все растворы были такими. Запасливый маг стащил еще несколько склянок у врачей. По каким-то причинам он знал или догадывался о том что будет на празднике и поэтому запасся как следует. Он так же взял с собой кортик и спрятал его в карманы мантии. Маг шагал в больничных тапочках по снегу, который не казался уже таким холодным, а наоборот даже таял, поскольку маг наложил на себя "жар ада".
Итак, оставляя за собой приличную колею растаянного снега и грязи, маг, не принадлежащий ни одной стихии, но упорно изучавший все, неспеша подошел к столику с едой.
"Дикерс, не стой здесь, люди смотрят!" - испуганно предупредил Джой.
Пожав плечами, маг приблизился к разговаривающим и остановился. Потом почесал висок и улыбнулся, будто хотел что-то сказать, а забыл. В ту же чекунду Дикерс вспомнил, но выдал совсем не то, что хотел:
- Приветсвую.
- Съешь меня и получшись свое бессмертие! - вставила колба на поясе.

Иногда Хакэ казалось, что праздники - не для нее.
Во-первых, там собирается много народу. Нет, не то чтобы огромное количество народа вызывало у нее панику (то есть вызывало, конечно, но не столь явную), но вот когда эти люди (а зачастую, далеко не только люди) начинали Шуметь...
Однако это был Эльфийский. Новый. Год. То есть воплей и суматохи вроде как не предполагалось.
"А еще там наверняка будут старые знакомые", сказала себе Хакэ, собираясь в дорогу.

Пела скрипка. И ей тоже захотелось запеть.
Перепрыгивая ручейки, маленькая фигурка вразвевающемся за спиной зеленом плаще (и с не менее развевающимися рыжеватыми волосами), приближалась к начавшей образовываться толпе.
Проводы зимы - это безусловно хорошо. Даже если у тебя круглый год весна.

Снег, рыхлый и сахарный, обещал в скором времени обратиться в воду и пробежать веселыми бурлящими ручейками до ближайшей низины, а там дать жизнь подснежникам и ветреницам, первым детям весны. Белые шапочки все еще покрывали обнаженные деревья, но в лесу то тут, то там уже слышались веселые шлепки – птицы, с оживленным чириканьем прыгая по веткам, скидывали частички зимнего покрывала.
Осторожно, чтобы не провалиться в какой-нибудь особо мокрый и коварный сугроб, пробиралась Сай по лесу. Искала она поляну, знакомую ей только по слухам да рассказам.
Подол платья и ноги давно промокли, а девушка все плутала по сонному лесу, ища заветное место. Сай родилась в древней стране, что далеко на востоке, там, где просыпается солнце. Путь девочки в страну эльфов был долог – и на корабле путешествовала она, и в карете ехала, и верхом скакала по старым дорогам, и пешком брела. Но ей хотелось узреть великий праздник дивного народа – эльфийский новый год. Раз слышала Сай о нем у старой заклинательницы, и рассказ ее запал в душу юной барышни.
Яркое сине-зеленое кимоно с цветочным узором – девушка оделась так специально, чтобы стать частичкой юной природы и ее праздника – ужасно мешало прыгать по корням и выискивать тропинки, проложенные каким-то лесным зверьем. Но Сай нутром чувствовала – цель ее уже близко.
И тут свежий и чистый голос свирели коснулся ушей. Возрадовалась душа, затрепетало сердце. Девушка прислушалась, сделала несколько шагов вперед, нырнула под колючую еловую лапу – и очутилась на поляне.

Дриада спала, как и каждое дерево в лесу. Зимою, как всегда, время превращается в сон.
Но этот сон пришёл к концу. Весна плыла в этот спящий лес. Первые ноты свирели разбудили Наис и погнали в пляс.
Дриада плясала вокруг своего дерева, могучего клёна. И постепенно просыпалась так же, как то дерево, в котором она спала.
Мелодия завораживала. Наис начала песню и в пляске ринулась к музыке.

Мелодия раздавалась будто бы из ниоткуда. Звуки нанизывались на обмороженные ветки, стекали с сосулек замерзшими каплями, и нельзя было сказать, склонился там к земле задавленный сугробом куст ракиты или эльф в пушистом плаще приник к скрипке, замирая с каждым звуком, с каждым звуком оживая.
Поляна наполнялась жизнью, теплой со сна, несколько растрепанной и туманной. Прихотью хозяев леса снег на этой полянке не проваливался под ногами и лапами пришедших, солнце, рассыпавшись низко золотом, не слепило глаз.
На ветку ясеня присела желтогрудая синица, почистила на спинке перышки. Если долго-долго смотреть на снег, а потом резко перевести взгляд на птицу, она и правда казалась синей.
Внезапная трель свирели у самого крыла заставил синицу вздрогнуть, закачаться на упругой ветке. Черная бусинка блеснула хитрым задором, синичка запрокинула голову и в тишине внимательно смолкшей полянки нарисовала в тающем воздухе длинную заливистую трель, с пощелкиванием и помахиванием хвостом. Трльза вершилась дружным мелодичным смехом, ее подхватили свирели и скрипки, синица, надув зоб, гордо подщелкивала ритм.

Весна, не смотря ни на что, всё-таки пришла. Об этом басом кричал снег, падающий с веток деревьев, и сами они пели, избавляясь от груза зимы, и птицы возвещали о начале весны... Ёжик все равно не верил - ведь какая весна, когда еще снег кругом и ручьи еще не звенят радостно на бегу?
Или всё-таки звенят? Или это не песня ручья звучит по всему лесу, а что-то другое?
Ёжик, который Морфь, аккуратно пригладил иголки и заспешил на чудесную мелодию (надо же проверить, что это!), изо всех сил стараясь не утонуть в каком-нибудь сугробе, уже почувствовавшим себя ручьём.
На поляне было хорошо, лапки в снегу не тонули, только, по мнению Морфи, было многолюдно многоэльфно многосуществно многовато народа. Доброжелательного, вроде бы, народа, нужно заметить… но всё равно много. Впрочем, ради праздника (в том, что тут происходит именно праздник, Морфь уже не сомневалась), ёж был согласен находиться где угодно и в компании кого угодно. Принимать человекоподобный вид не хотелось – ежом было привычнее и, несомненно, незаметнее.
Бочком, бочком, по краешку зачарованной поляны, подобрался ёж к играющей на свирели остроухой леди и с тихим фырканьем вежливо склонил мордочку, выражая свое восхищение.

Что-то да всегда происходит. Мимолётное дыхание ветра способно сместить былинку или качнуть крохотную ветвь. Солнечный огонь медленно движется по небу, а в каждую секунду случается очередной гулкий удар сердца. Иногда к нему прислушиваются, порой пропускают мимо сознания из-за волнения или, наоборот, радости или спокойствия.
Волновался и Эарнил, зачаровано всматриваясь в лица тех, кто пришёл сюда по собственному желанию, ведомые только своим сердцем и лишь в необходимой малости, звуком свирели. Для каждого из них на языке у эльфа были свои слова, готовые сорваться… зачаровать, подарить частичку себя, ради светлого взгляда в ответ. Но нужны ли им эти слова? Насколько они подходят? Есть ли в них то, что эльф чувствовал в себе как самое сокровенное?
Здесь собрались его друзья и добрые знакомые. Не так много, как могло бы, не так мало, как подсказывали опасения. Если подойдет ещё кто… что ж, разве не сами они несут в себе этот праздник, зная много лучшее любого, что он значит для них? Вряд ли здесь были гости. Каждый пришедший по-своему был и хозяином праздника
И Эарнил улыбнулся. Развёл руками в известном жесте, когда хочется обнять весь мир. Тихо произнёс:
- Приветствую вас, друзья. Да пребудет всегда с вами надежда.
Эльф чуть виновато глянул в сторону столов, ещё раз улыбнулся, на этот раз смущённо.
- Если кто из вас проголодался или устал, прошу, располагайтесь, - и словно для самого себя, произнес одну мало значимую фразу. - Последнюю неделю ветер был иным.

- Да уж, - проворчал чей-то голос странного, но довольно приятного тембра, качнулась огромная мохнатая еловая лапа, обрушивая вниз целую лавину снега, и сквозь снежную тучу проступил силуэт жеребца. - Ветер точно что был... то в хвост, то в гриву, то по бокам пройдется... не постоишь спокойно.
- Зато теплом повеяло, - подхватил всадник, пригибаясь в седле, чтобы не приложиться о ветку. - И если бы некоторые меньше мотали головой, не был бы я сейчас похож на снеговика...
- Не сахарный, не растаешь, - легкомысленно отфыркнулся Фар Лап (а это был, конечно же, он). - Играли где-то тут... о!
Последнее восклицание вышло на два голоса - и рыцарь, и его конь увидели собравшихся. Проворно соскочив с коня, сэр Хантер поклонился эльфам.
- Мое почтение, господа. Дозволено ли будет усталым путникам присоединиться к вашему празднику?

(с белочкой-Сигрид)

Его пригласили сюда. Он хотел прийти крылатым, но крылья куда-то завалились – найти их он просто не успел. Хвостатым прибыть на назначенное место тоже не вышло, на лошади было не проехать, а пешком не пройти… Можно было заявиться вместе с первым весенним дождём, но ни одна туча, к сожалению, не согласилась принести гостя на праздничную поляну. Поэтому пришлось просто появиться – не самому, но с тёплым и ровным юго-восточным ветром. Ученик мага вплелся в тягучие ровные струи маленьким весенним ветерком – в этом способе перемещения имелись как свои преимущества, так и недостатки. Главный недостаток был прост: до конца своего путешествия он оставался невесомым и бесплотным воздухом, поэтому на поляне его прихода, собственно, почти никто и не заметил. Преимуществ было больше: полёт, скорость, небывалое ощущение свободы и тепла. Он был невесом, но под его «ногами» таял снег, уступая теплому дыханию воздуха, он мог дотронуться до веток, скидывая с них остатки снега, он мог даже прикоснуться к кому-нибудь, не опасаясь показаться бестактным. Его собратья - лёгкие ветерки, мягкие и незаметные, но не менее важные и нужные, чем лучи весеннего солнца, кружили рядом, делая своё дело.
По тяжелым белым лапам деревья перекидывали его, посмеиваясь басом, ближе, ближе к поляне, где набухал снег, готовый прорваться первыми ручьями, где копились на ветках крупные слезы капели и дышали сугробы уже для нее- для травы, для земли, для весны.
Скрипка подхватила его, свирель, помолчав, подложила под ноги витые ступени. Здесь не ждали никого, но никому не были не рады- ведь для всех приходит весна?

Белка выбралась на ветку, потерла лапками заспанные глаза, зевнула во все зубки и тихонько помахала хвостом, задевая ученика мага.
Ветерок закружился вокруг белки. Говорить он не мог, но шептать - это было ему под силу. Чтобы услышать шептание ветра, нужно всего лишь прислушаться. Чтобы понять... нужно немного больше.
- Я прибыл на праздник… Mi-nui Gwi-rith… – несуществующие уста с трудом произносили незнакомые слова, - как спалось зимой?
Белка чихнула сердито. Откуда ей было знать Слова? Она еще пару раз взмахнула хвостом, пропуская ветерок сквозь пушистый мех, потерла лапкой нос. Орехи, орехи.. Нечто на конце веточки заинтересовало рыжую, она поскакала по тонкой черной линии к большому шару, окутанному мягким матовым светом, утаскивая на хвосте ветерок- и ученика мага.
Шар появился будто ниоткуда, так осторожны были повесившие его тонкие руки. Серебристо-синий, напоминающий лунный, свет, ненавязчиво вливался в сумерки, очерчивая контуры поляны.
«Mi-nui… mi-nui…» - бормотала белка на своем, беличьем языке, повторяя слова юного мага.
Ученик колыхнул язычок пламени в светильнике и спустился с дерева на поляну, закрутился среди гостей. Мелькали знакомые и незнакомые лица, но он больше не пытался шептать - не хотел соперничать с мелодией флейты, наполнявшей место праздника.

Иное событие не требует лишний слов и лишних дел. Оно или случается само по себе (и для такого события требуется лишь крошечный толчок), или становится красочным феерическим шоу для всех желающих. А может и просто, лишь взрываясь в сердцах неожиданным пониманием происшедшего.
Эльф сделал шаг назад, ответив вошедшему рыцарю не менее галантным поклоном, а вдобавок и озорной улыбкой.
Скоро уже должно оно произойти и… может, сегодня не было слышно песен. И не случилось турнира. Может, никто не захотел сказать ни слова, но оглянитесь вокруг, разве оно надо? Разве в воздухе, в земле и водах не чувствуется, что должно нынче произойти?
И эльф ждал. Он не хотел ни пить, ни есть. Он лишь подошёл краю поляны, встал на одно колено перед ветвями можжевелового куста и с замиранием сердца следил за тем, как медленно, капля за каплей подтаивает снежная рябь.

Что ты ходишь одна по лесной одинокой тропе?
Распустились цветы и кивают, и машут тебе.
Но когда мимо зарослей медленно движешься ты,
Твои волосы пахнут нежнее, чем эти цветы.
И от зависти розовый куст потускнел и зачах,
И запутался ветер в твоих непроглядных очах.
И цветы, что растут у обочин на самом краю,
Уронили свои лепестки на тропинку твою...
На плечах твоих сумрак лежит – серебристый венок,
И багрянец заката раскрасил следы твоих ног.
И Луна молодая плывёт, улыбаясь тебе...
Что ты ходишь одна по лесной одинокой тропе?

Песня Йаванне. Пусть будет она. Эарнил поднялся на ноги и начал не спеша идти вдоль деревьев, на которых висели светильники. Он и сам толком не понимал, зачем это делал. Только дивился огонькам и совершенно не замечая того, что движется по кругу

*стих принадлежит Тэлэнис.

(совместно с Хаке)

Допев песни свои, которых никто не услышал (здесь не было место тенетам сна, грезам из Царства иллюзий, которые она прятала в карманах и внутри своей дудочки), Хакэ-кун, мягко ступая, подошла сзади к юноше - юноше ли?
Тот подсвечивался изнутри, оттеняя свой черный наряд, и всячески старался выглядеть чуть мертвее живого.
Хакэ-кун легонько дунула ему в ухо - пусть приветствие будет таким; хотя бы удивится.
То что Оррофин удивился, было слабо сказано! Он подпрыгнул на месте, машинально перехватывая посох для удара на разворот...но потом увидел, кто и что делает и успокоился.
- Ты напугала меня, - сказал он, опуская посох и смущённо, как бы через силу улыбаясь. - Меня, кстати, зовут Оррофин, а тебя?
Здесь было не место для церемоний и этикета, так что он выбрал дружелюбный тон.
- Меня почти никогда не зовут, обычно я прихожу сама, - она улыбнулась, прищурив один глаз. - Но если захочешь позвать меня сегодня, называй Хакэ.
Она потянулась к посоху Оррофина, тронула его пальцем - любопытно.
- Не хотела напугать. А мы ведь виделись, - Хакэ не произносила слова, а... выпевала.
- Не помню, - Оррофин виновато вздохнул. - Когда же это было?
Тем временем, он всмотрелся в собеседницу и понял, что действительно видел её раньше. Но вот где и когда... Загадка, однако!
- Во сне. Я подглядываю в сны иногда, - Хакэ подняла глаза к небу и мечтательно зажмурилась. - Они как сказки, и каждую ночь у каждого человека - разные сказки.
Она вывернула один карман - пусто, - потом другой.
- Вот... - что-то в кармане зашуршало. - Хочешь со мной заглянуть в чей-нибудь сон?
Оррофин слегка вздрогнул, представив, что могла увидеть Хаке в его сне, но потом успокоился, решив. что раз не сбежала с воплями, то всё в порядке. Видимо, это был один из тех редких случаев, когда ему снился дом и детство, а не обучение и прочие кошмары.
- Хочу, - немного подумав, ответил он. - А как это делается?
Хакэ-кун посмотрела на него с каким-то сочувственно-ехидным выражением. Потом тихо вздохнула и протянула ему вытащенную из кармана...
Конфету. В яркой шуршащей обертке.
- Съешь.
-Ээээ, спасибо, - немного обескураженно ответил Оррофин, развернул конфету и отправил её в рот.
Девушка улыбнулась и, пока этот странный был занят угощением, видимо, чуя в нем, какой-то волшебный подвох, дунула ему в другое ухо...
- Не бойся, - она взяла его за руку. - И не отпускай - тут легко можно потеряться.
Вокруг было много белого теплого тумана, который путался в волосах и боялся маленьких зеленоватых огоньков, то и дело вспыхивавших под ногами.
- Пойдем... - дорога, может, и была, но видно ее не было. А огоньки все вспыхивали, некоторые гасли, некоторые - нет.
- Где мы? - Оррофин уже не удивлялся привычке Хакэ дуть ему в уши и усиленно вертел по сторонам головой. - Я вижу только туман
- Пока в нигде. Смотри под ноги и старайся не наступать на них, пожалуйста, - попросила она, показывая на огоньки. - Ты выбирай любой, вот прямо какой нравится. А еще конфету будешь?
- А...из чего выбирать? - не понял Оррофин, ещё раз оглядываясь по сторонам. - Нет, спасибо, я не очень люблю сладкое. Он честно старался не наступать на огоньки, но те, словно дразнясь, лезли ему под ноги, покрывали сапоги, целыми гроздьями лезли вверх по лодыжкам.
- Да прямо из этих светлячков, чудной, - Хакэ звонко рассмеялась.
- А, - ответил Оррофин и зашипел от неожиданности. - Да они ещё и кусаются! - у него на ладони прыгал и уворачивался от пальцев маленький зелёный шарик, невесть как успевший подняться наверх. - Ну давай его, что ли. Слишком уж рвётся!
- Ты беспокоишься, - она многозначительно погрозила пальцем, - а они чувствуют. Здесь только то, что ты принес с собой, понимаешь?

Хакэ тронула пальцем зеленый огонек, и тот затих, светящимся зернышком лежа на ладони Оррофина. Остальные светлячки, будто обидевшись, разбежались и погасли в тумане.
- И что дальше? - Оррофин медленно вдохнул и выдохнул. Огонёк почувствовал, что его эмоции гаснут и тревожно запульсировал и запрыгал на ладони.
- Тссс...- она приложила палец к губам и извлекла из-под полы плаща тонкую деревянную дудочку.
Сначала ноты были низкими и тихими, потом выше. Громче. А туман, туман расступался, но медленно - и вдруг в одно мгновение вокруг них возникла Греза.
Чей-то сон. Осеннее утро. Дождь. И вдали трубят рога и лают гончие псы.
Оррофин посмотрел вдаль, к горизонту и увидел, как мир постепённо теряет свою чёткость. Если вблизи его реальность была несомненной, то уже в нескольких шагах пространство размывалось, словно у него вдруг испортилось зрение. Внезапно из леса выбежала лань.
- Мы можем только смотреть, - шепотом напомнила Хакэ-кун. - И даже если захотим, ничего не сможем сделать.
Лань пронеслась мимо них, а псы - за ней следом. Потом появились и охотники...
Наряды пестрее осенних листьев, тусклым золотом переливающиеся под спрятанным за серыми облаками солнцем, звонкие рога, трубящие смерть, быстрые копыта коней... и лица всадников смеются, смеются! а тот, что впереди - как красив, как статен, как волосы развеваются на ветру... Уж не короной ли венчан?
- Это его сон, - кивнула Хакэ. И правда, король казался... реальнее, чем сама реальность. - Нет, мы ничего не увидим здесь больше. Пойдем в следующий?
-Тут не интересно, пошли! - кивнул Оррофин, отмечая про себя, что обладатель этого сна весьма себя любит. Весьма.
Еще одна мелодия дудочки - и они снова оказались в тумане.
Хакэ подобрала в ладони мерцающий, словно боящийся вот-вот погаснуть огонек.
- Этот, скорее всего, будет печальным, - грустно вздохнула она. Дудочка даже губ ее почти не коснулась, как они уже были во сне.
Оррофин осмотрелся. Их окружал неплотный серый туман, сквозь который проглядывал тихий осенний сад и старый дом вдали. Сзади был небольшой пруд с беседкой на берегу. Его чёрная вода была полна уже основательно размокших палых листьев.
- Куда ни глянь, везде осень, а? - не выпуская руки Оррофина, девушка зашагала к пруду. Опустилась на землю, провела рукой по водной глади... - Смотри!
Круги, побежавшие было по воде, вдруг прекратили свое движение, и спустя миг вода снова стала ровной и спокойной. Даже листья, поплывшие в разные стороны, вернулись на место.
- Это потому что нас не должно быть здесь. Мы можем видеть сны, а они нас - нет. Хотя тот человек, которому снится этот сон, обязательно вспомнит, что где-то нас видел, если мы с ним встретимся в жизни, - Хакэ подмигнула Оррофину.
В то же время в саду появилась тонкая женская фигурка в белом платье, бредущая между деревьев тихой тенью.
- Здесь действительно печально, - сказал Оррофин. - Так странно, наступает весна, всё пробуждается, а они этого не чувствуют. А в их снах осень. Так странно.
- Им, наверное, где-то больно, - Хакэ снова достала свирель. - Я не хотела так делать - обычно просто наблюдаю...
Оррофин не услышал звука, когда она повернула ту другим концом и подула в нее. Услышал пустоту... если есть такие слова. И снова - туман и светлячки.
- Заставила проснуться. Нельзя, нельзя смотреть такие сны. Возьми еще конфетку.
- Хорошо, - не стал спорить он. - Ну что же, если мы почувствовали весну, почувствуют и они. Я...несколько менее жив, чем должен быть, но всё равно слышу, как тает снег и чувствую тепло в ветре. Они поймут, - он разжевал и проглотил конфету. - А вкусно! Спасибо.
- Не за что.
Она привстала и смахнула рукой что-то со светлых волос Оррофина.
- Туман запутался, - объяснила Хакэ.

Свечи колыхались, по сугробам ползли тени.
По сугробам?
Хелэнгвэ засмеялась. Капели не хватало лишь слова, ручью не хватало ползвука чтобы утолить жажду леса, напоить допьяна Шепчущую Рощу.
Те, кто хотел, на этом празднике нашли чем восславить весну и приход ее или просто улыбкой близкой насладиться, взглядом незнакомого друга. А некоторые тут хвостами фонарики сшибают, Хаш! – спугнутая белка помчалась, задними лапками отбрасывая ветки, рыжий всполох заплясал меж всполохов свечей.
Хелэнгвэ вдохнула воздух. Воздух утра.
Пора.
На несколько ударов сердца смолкла музыка, на несколько вдохов замер лес. Ночь закрыла глаза звезд и фонарей, опускаясь в глухую темноту. Перед. Рассветом.
Расправь себя на колышках звезд, развей себя по ветру перемен – отдай последнюю слезу ушедшему году.
Отдал?

Хелэнгвэ приложила к губам свирель. Бледный лучик звука робко осыпал белесой пыльцой черный бархат тишины, оставив мучнистую неуверенную дорожку. Еще один звук. Неторопливо выцветало небо, и вытаивала в снегу полянки круглая проталинка. И из черноты подземного мира упорно пробивался нежный зеленоватый росток.
Нарождалась заря, наливались бело-розовой кровью ее худые щеки, набирал силу росток, выбрасывая верх узкие лезвия-листья.
Пальцы эльфийки бегали по отверстиям, свирель выплетала кружево за кружевом, паутинку за паутинкой, раскрывались листья цветка, распускались разводы-облака, наливались золотым подбоем. Снова короткое молчание, шаг назад, воздух для звука.
И распахнулся сине-белый остролистый бутон, и выскользнул из-за горизонта золотой край солнца, последняя нота свирели, зависнув над полянкой, рассыпалась новым днем.
Рассвет.

*завершено*