Sekigahara no haishou, Проигравшие на Секигахаре

[Bishop >>>]

Буря, принесенная ветром с озера Бива, свирепствовала всю ночь, и люди – воины Западной армии и воины армии Восточной, - надеялись, что двадцать первый день «месяца без богов» пятого года Кейчо* будет солнечным и холодным. Узкая горная дорога превратилась в поток жидкой грязи под ногами пеших и копытами лошадей, по склонам гор водопадами текла вода. Если измотанные ночным переходом солдаты находили силы молиться, то просили лишь об одном – пусть утром их встретит солнце.
Командующий мятежниками даймё Саваямы, что в провинции Оми, Ишида Мицунари время от времени поглядывал – хоть и против воли, так как каждый взгляд в ту сторону порождал в его сердце смятение, - на мальчика лет двенадцати, что ехал возле него, одетый в доспехи, будто взрослый военачальник. При вспышках молний Ишиде чудилась восторженная улыбка, застывшая на губах у мальчишки. Порой юный воин запрокидывал голову к небу, подставляя лицо дождю, и тогда все слышали его смех, вторящий раскатам грома.
Но когда измученные самураи, кое-как проспав несколько коротких часов, что отделяют приход Вола от Дракона**, принялись выжимать одежду и сушить оружие, с гор спустился непроглядный туман. Только гул искаженных им человеческих голосов, звон конской сбруи да металлический лязг оружия подсказывали: враг расположился не далее двух полетов стрелы.
Восточной армии тоже пришлось не сладко. Князь Хосокава Тадаоки, которого легко было отличить по фазаньим перьям на шлеме – сейчас они были мокры и изрядно грязны – поставил своих людей напротив холма, там, где дорогу на север перекрывал сам Ишида, и теперь до рези в глазах всматривался в туманную муть, сжигаемые желанием отомстить за пожар, что стал погребальным костром Таме, жены Тадаоки. За ним по южной дороге подтягивал свое войско ши-тэнно*** Хонда Тадакацу.
По рядам передали слова Токугавы: «Есть только два пути – вернуться назад с окровавленной головой врага в руках или быть принесенным, но без собственной головы». Но первыми в бой вступили не старый и верный Хонда, не неистовый Хосокава – с боевым кличем на врага бросились Красные дьяволы Ии.

* то есть - 21 октября 1600 года
** час Вола – с 01:00 до 03:00, час Дракона – с 07:00 по 09:00
*** ши-тэнно – четверо главных приближенных Токугава Иэясу: Сакаи Тадацугу, Исикава Кадзумаса, Сакакибара Ясумаса и Хонда Тадакацу; последний был особенно яркой личностью, носил шлем, украшенный оленьими рогами, и проявил себя постоянным и верным защитником интересов рода Токугава

[SonGoku >>>]

Арима Мидзукуни, вассал Кобаякавы из провинции Чикуго, что на острове Кюсю, был весьма озабочен, но не знал, с кем поделиться тревожными мыслями, которые не давали ему покоя уже не день и не два. Так случилось, что Арима был в карауле, когда к их господину было велено провести полуночного гостя, вот с тех пор он и не мог понять, что творится вокруг. Тот странный гость, посетивший их господина в Осаке, приходил еще несколько раз, но увидеть его лицо не удавалось; оно всегда пряталось в тени широкополой соломенной шляпы, а одежду надежно скрывал дорожный плащ-мино*. О чем он мог говорить с молодым Кобаякавой или был лишь посланником, который носил важные письма, Арима не знал и забыл бы об этом таинственном человеке, если бы недавно в их отряде не появился никому незнакомый ронин. Всем советовали не задавать лишних вопросов – ни ему, ни о нем, а сам воин предпочитал отмалчиваться или отвечал шутками и недомолвками. На него вскоре перестали оглядываться, хотя роста он был немалого, а выглядел так, словно не знал, для чего людям гребень и горячая ванна. Но Арима мог чем угодно поклясться, что уж видел этого человека, только раньше он был одет в широкополую амигаса и соломенный мино.

---

*мино – плащ из соломы, который носили зимой или в дороге.

Сообщение отредактировал SonGoku - 20-04-2007, 13:38

[Далара >>>]

Ветер трепал неубранные волосы, черные с нитями седины, вспыхивающими ослепительно белым при свете молний. Буря не была помехой шаману, но и радости не доставляла, лишь недовольство, что пропадают впустую такие великолепные декорации. В эту ночь с обеих сторон здесь собрались многие, кто пользовался его услугами мастера чайной церемонии или прорицателя и колдуна, а то и всеми одновременно. И, какая жалость, ему не нужен был ни один из них.
В лагере Кабаякавы укрывшись чем попало воины спали, утомленные ночным переходом. Оставленные на вахте у костров тоже дремали. Колдун пробирался между ними, не тревожа. Даже если кто-то из них просыпался, видел лишь мимолетную тень, которая растворится, стоит к ней присмотреться. Шаман нашел, что искал и сел в отдалении на камень, держа в руках неразлучный посох. Взгляд непроницаемо черных, будто состоящих из одного зрачка, глаз был прикован к мужчине, пристроившемуся под ненадежной защитой облетевшего дерева. Ближайший костер погас, страж не доглядел, сморенный усталостью и сном. Но к тому, за кем наблюдал колдун, сон все не шел, только тяжкая дрема. Воин ворочался с боку на бок, сипел что-то, бормотал себе под нос.
Колдун выжидал. Холод не мешал ему, ждать он умел, но в груди тлела злость на человека, который заставил потратить на себя столько времени и сил. Заклинания, подосланные шикигами и духи – все втуне. В конце концов, пришлось идти лично.
Дождь пошел на убыль. Среди медленно накатывающей тишины все отчетливее слышалось бормотание старика посреди лагеря. Кончилась фраза, лицо с заостренными будто иссушенными чертами повернулось к горам. Оттуда уже полз туман, застилая долину словно тонкой мучной пылью.
Воин под деревом наконец-то забылся. Колдун удовлетворенно кивнул, лицо прорезала мимолетная улыбка, и снова забормотал. Вот уже нет его на камне, а к человеку пробирается, осторожно ступая по грязи и брезгливо потряхивая лапами, темно-серый с рыжими пятнами кот. Подошел, обнюхал лицо, стараясь не касаться. Обогнул, подкрадываясь с другой стороны. Тронул лапой меч в ножнах. Обнюхал. Ухватил зубами.
И вдруг очутился в двух шагах на боку, прокатившись кубарем. Поднялся, растерянно и недоуменно тряся головой. Человек уже убирал руку обратно под циновку, даже не проснувшись. Кот фыркнул на него и пропал вместе с последними обрывками уходящего в горы тумана.

[higf >>>]

Красивым показным движением, как на сцене, Тенкьё откинул голову и загнал меч в ножны, последний раз резко деранув его перед этим точилом. Пусть видят, что он готов к бою и только ждет, чтоб начать рубить головы псам Токугава. Мысль, что сейчас на него не смотрят и всем не до того, не была допущена пред черные очи буси как не подходящая к случаю.
Зря он, что ли, даже не дает себе вздрагивать от холода, сидя на этом проклятом камне? Эх, жаль девушек тут нет – было бы кому полюбоваться гордой позой!
Кстати, долго таки не высидеть, как бы красиво это ни выглядело...
Спасение пришло в лице приказа строиться в ряды – враги приближались. Время прославиться – или умереть. Умирать не хотелось до озноба, сравнимого с вызываемым этим туманом. Но как солнце заставляет туман прятаться и расползаться – так горячая, раскаленная до белого свечения гордость разгоняла липкие холодные страхи.
Потом... потом вперед бросились Красные дьяволы, начиная битву, и думать стало совсем некогда.

[Reytar >>>]

Буря бушевала всю ночь, и кони и люди вымотались до предела и промокли, так, что сасимоно кавалеристов потяжелели и обвисли, покрывшись пятнами грязи, а доспехи казались принадлежащими выходцам из подводного мира, но все упорно двигались вперед. Приказ Господина Белого Феникса гласил: «Как можно скорее разведать путь на соединение с войсками верными Тоётоми Хидэйори и доложить!», а значит, должен был быть выполнен.
И он был выполнен. Уже почти под утро, измотанная полусотня тяжелых кавалеристов-нагината клана Санада достигла передового дозора Западной Армии. Полусотник Такеда Хидэтада в который раз смахнул с кончиков усов набежавшие дождевые капли, выслушал доклад солдата из высланного вперед караула и взмахнул вперед тонким бамбуковым хлыстом с некогда цветными, а ныне с тяжело обвисшими, невразумительного оттенка, лентами на конце и проорал:
- Солдаты! Мы почти добрались! Еще чуть-чуть и встретим отряд господина Уэсуги Кагекатцу, воины которого охраняют эту дорогу, а затем доберемся до лагеря и каждый из вас сможет накормить коней, отогреться у костра, поесть и выпить порцию доброго сакэ, а кроме того, немного отдохнуть, прежде чем станет действительно жарко! Вперед!
Ехавшие по два самураи ответили тихим нестройным: «Hai!». За прошедшие сутки они почти утратили возможность громко выражать эмоции и мечтали лишь о миске горячего супа, чашечке сакэ и хотя бы небольшом навесе над головой - что бы хоть некоторое время на нее не капало, пока ты сможешь провалиться в глубокий сон.

[SonGoku >>>]

(на самом деле - Рейтар, мы помогаем выкладывать)

Хидэтада придержал коня, пропуская мимо проходящую колонну, оценивая лица своих людей и состояние их коней. Он видел усталость и измождение, и сердце его огорченно сжималось от понимания, что начнись бой немедленно, шансы уцелеть, у каждого из них весьма невелики. Но так же он видел, что дух их не сломлен, и если придется умирать, они будут это делать достойно, так же как служат своему господину, и сердце его вновь начинало биться спокойно.
«Добрые воины…» - думал он, похлопывая по шее зло заржавшего Демона-У, как раз попытавшегося цапнуть за зад последнего коня в цепочке, но остановленного железной рукой своего Такеда. - «Обученные и преданные воины. Если благие ками ниспошлют нам хоть немного отдыха, хотя бы полдня, день, мы сможем показать на что способны. Как только люди хоть немного отдохнут, отправим гонцов, и войско Господина проскользнет незамеченным. А если удача будет на нашей стороне, оно ударит во фланг и тыл армии Токугава, пока она завязнет в рядах Западной Армии и одним ударом решит исход боя».
Хидэтада ухмыльнулся, представив себе выражение лица самого Иэясу, когда он увидит позади своего строя многочисленные штандарты Господина Белого Феникса, и подтолкнул коленями Демона, недовольно бьющего грязь копытом. Он обогнал колонну своих людей, возглавив ее, и достойно приветствовал господина Уэсуги, обсудив размещение подчиненных и получив разрешение отдохнуть в лагере этого клана, после чего отдал несколько распоряжений касательно ночевки и очередности дежурства.

[Bishop >>>]

(Reytar - автор)

Прошедший жестокую школу Имджинской Войны, Такеда Хидэтада не полагался на не отходящий далеко от лагеря немногочисленный конный патруль клана Уэсуги, заставив своих людей сперва покормить и напоить небольшой порцией сакэ коней, а уж затем приступить к трапезе самим. Кроме того, кавалеристы легли спать, не снимая одетых поверх сухой одежды расстегнутых доспехов и выставив свой собственный караул, который должен был меняться каждый час. Наконец, в небольшом биваке тяжелой кавалерии клана Санада все стихло, но очевидно благие ками в это время были заняты какими-то более важными и срочными делами, или же до смертных именно в это время им не было никакого дела, но поспать Такеда Хидэтада и его людям удалось крайне мало.
Когда с вершин гор начала сползать туманная дымка, застилая все вокруг непроглядной мглой, караульный самурай разбудил полусотника. Коротко, дельными фразами он сообщил, что воины Уэсуги чем-то встревожены, а он слышал со стороны предполагаемых позиций противника нарастающий, громкий топот, напоминающий удары лошадиных копыт по камню.
Мгновенно продрав глаза, Хидэтада вскочил на ноги и хлопнув часового по плечу, прошипел: «Тихо буди командиров третьей и четвертой десяток, пусть поднимают людей. Всем - в седло, но что бы без шума, понял?!». Караульный кивнул и рысью устремился выполнять приказ, а Такеда занялся подъемом воинов остальных десяток, сквозь зубы кроя всех небожителей самыми дорогими и редкостными словами за то, что послать туман они соизволили, а вот разогнать этакую мерзость, в которой не поймешь, кто свой, а кто чужой, и не подумали.

Сообщение отредактировал Далара - 13-03-2008, 12:13

[Reytar >>>]

Воины клана Санада почти успели… Они уже оседлали коней и застегивали доспехи, когда из туманной мглы донеслись яростные вопли и звуки ударов сталью о сталь – дозор клана Уэсуги подвернулся под атаку Красных Дьяволов Ии. Судя по тому, что крики боли и ярости звучали все громче и многочисленнее, в рукопашную схватку оказался втянут весь отряд Уэсуги Кагекатцу и, не смотря на сопротивление, Красные Дьяволы теснили его.
- В седло! – Проревел Такеда Хидэтада уже не видя необходимости соблюдать тишину. Он с грустью взглянул на так и не успевших отдохнуть боевых коней, с надеждой – на застывших в седлах подобно литым статуям, своих воинов, с яростью – на стену непроглядного тумана, из которой только что с болезненным ржанием вырвалась буланая лошадь с покрытым брызгами крови седлом, и громко произнес, жестикулируя бамбуковым хлыстом:
- Строимся в две линии расширенным строем, крыльям – не рассыпаться, идем плотно. Держаться всем вместе. Если не повезет, пристраивайтесь к людям господина Уэсуги – они лучше знают эти горы, а там будет видно. Гонца к Господину я отправил заранее, так что чем дольше мы сможем связывать боем войска Токугава – тем больше шанс уцелеть и победить с честью. Ну а теперь… ВПЕРЕД!
- Вперед! – Проревели кавалеристы-нагината, коленями посылая вперед усталых коней. – Впере-е-е-е-ед! САНА-А-А-А-АДА-А-А-А!!!...

[SonGoku >>>]

Арима Мидзукуни, который вместе с прочими пешими воинами Кобаякавы еще не двинулся с места, наблюдал с вершины холма, как была остановлена первоначальная атака и превратилась в масштабную рукопашную схватку. Он смотрел, как ударные отряды Восточной армии пытаются опрокинуть самураев Укита, как они удар за ударом наносят по левому флангу, туда, где расположился командующий мятежниками. Кусая в нетерпении губы, он смотрел, как не сдвинулись с места сацумские всадники, но это было правильно, их еще рано было вводить в бой. Но Арима не понимал, почему стоят они сами. Если бы сейчас Кобаякава отдал приказ о наступлении, они могли бы прийти на помощь своим и перевернуть ход сражения. Уже несколько раз Ишида посылал им сигнал выступать, но они стояли на месте. Арима смотрел, как верные Токугаве солдаты обходят стороной их холм, как будто тот был заговорен. Как Отани разворачивает свои отряды, видимо, заподозрив то же самое, о чем думал сейчас сам Арима.
Кобаякава не собирался участвовать в бойне; по крайней мере, не на стороне мятежников Ишиды. От командующего прискакал еще один гонец, Кобаякава выслушал его и покосился на стоящего рядом рослого самурая в темной одежде без гербов - тот отрицательно качнул головой. Несколько аркебузиров все-таки выстрелили в их сторону, но, похоже, они метили в небо. Прошло еще несколько томительных долгих мгновений, и вдруг, словно пробудившись от сна, Кобаякава отдал приказ выступать – и ударить по бывшим союзникам.

(при участии Биша)

Сообщение отредактировал SonGoku - 20-04-2007, 13:48

[Reytar >>>]

Спустя несколько часов, остатки полусотни тяжелой кавалерии-нагината клана Санада которыми командовал Такеда Хидэтада, и уцелевшие воины клана Уэсуги во главе с даймё вступили во двор замка Широиши. Хидэтада скрипнув зубами покинул седло, придерживая правой рукой безвольно болтавшуюся левую и взглянул на своих людей, которые расположились под стеной. В этот момент на шиинари-кабуто* достойного полусотника не было ни одного из украшавших его ранее рогов, а хотокэ-до** носил на себе следы жестоких ударов, благодаря мастерству выковавшего его мастера, все же не пробивших доспеха, но боевой дух Такеда Хидэтада был немногим крепче, чем до начала битвы. Он подошел к расположившимся на земле кавалеристам, взглянул в лицо каждого из них, сожалеяо том, что сейчас, для того, что бы сделать это, требуется куда меньше времени чем потребовалось бы в начале часа Дракона и поклонился:
- Солдаты! Все вы бились подобно поражающему дракона Сусанно-но-Микото, и заслужили великую славу. Все вы с честью исполнили свой долг. Это – не последняя наша битва, всем нам еще предстоит не раз послужить Господину нашему Санада Юкимура, по этому я говорю вам: «Спасибо!». Битва еще идет в горах. Что там происходит, мы не знаем, вмешаться в нее не можем, но точно известно одно – наша задача уцелеть и вновь встать под штандарты клана Санада, по этому слушайте боевой приказ. Перевязать раны свои и лошадей. Подкрепиться чем у кого есть, напоить и накормить коней и отдыхать, пока есть такая возможность. Этот замок осажден, возможно, нам придется оборонять его, а может и покинуть, отступая назад к замку Господина, по этому отдыхайте, сколько сможете – потом такой возможности уже не будет! Все.

---
* шиинари-кабуто - шлем в форме жёлудя
** хотоке-до - вид гладкой кирасы без особых украшений

[SonGoku >>>]

- Hai!
Усталые, окровавленные, в изрубленных доспехах, кавалеристы, поклонились своему командиру и принялись за дело. Кто-то уже стреноживал зло храпящего и вырывающегося коня, готовясь выдернуть засевшую в его крупе стрелу, кто-то держал все того же коня, не давая лягнуть копытом, кто - перевязывал голову раненому товарищу, кто - делился с соседом рисом и только что набранной в колодце водой. Все были при деле, и этот обыденный труд куда больше помогал поддерживать боевой дух, чем самые прочувственные речи.
Спустя некоторое время, когда раны были перевязаны, а накормленные и напоенные люди и лошади немного отдохнули, к воротам осажденного замка подъехали три самурая со штандартом Токугава и монами клана Такеда на одежде. Главный из них - крепкий мужчина лет пятидесяти зычно заговорил, обращаясь к осажденным. Он рассказал, что мятежники, именовавшие себя Армией Запада - разбиты, а головы виднейших их предводителей собирают по полю боя, дабы представить господину Токугаве. Что благородный господин Токугава Иэясу предлагает господину Уэсуги Кагекатцу выразить свое почтение и повиновение от имени всего клана, а так же поклясться верно служить, и тогда клан Уэсуги не тронут. В противном же случае…

(и опять помогаем Рейтару)

Сообщение отредактировал Далара - 13-03-2008, 12:12

[Bishop >>>]

Что именно обещали в противном случае, Такеда Хидэтада не дослушал, зло хмыкнув в усы и сплюнув в пыль, после чего еще раз припал к наполненной свежей водой походной фляге. Он отлично понимал, что для спасения своего клана Уэсуги Кагекатцу - добрый господин и достойный воин, способен пойти на многое, в том числе и на то, чего требует Токугава. А это значит что самому Хидэтада, и всем его людям будут угрожать плен и казнь, или необходимость совершить сеппуку. Это значило лишь одно - нужно уходить, прорываться в горы и чем скорее, тем лучше. Спокойно предупредив своих людей и раздав необходимые приказы, Такеда Хидэтада набросил на себя незастегнутый доспех, стараясь не задеть висящую на перевязи руку, и поднявшись на стену, с достоинством поприветствовал воина клана Такеда, спросив его, что же господин Токугава велел передать им: полусотнику кавалерии-нагината клана Санада, Такеда Хидэтада и его людям?
Парламентёр знакомо дернул себя за ус, кривовато улыбнулся и ответил, что касательно людей Санада Юкимуры, в отличие от людей господина Кобаякава Хидэаки, на поле боя доказавшего свою верность, никаких отдельных приказов господин Токугава давать не изволил. А значит поступать с ними будут как принято по отношению к преступникам и мятежникам, и что господину Уэсуги было бы лучше задержать таких людей и взять их под крепкую стражу, дабы передать их верным слугам господина Токугава как знак повиновения, для последующего наказания их, после того, как мера их вины будет определена.

(все равно это - Рейтар)

[Reytar >>>]

С совершенно непроницаемым выражением лица Уэсуги Кагекатцу повернулся, что бы отдать команду, но понял что опоздал: у дальних ворот раздались дикие крики – словно кому-то откручивали голову, несколько раз загремела сталь о сталь, бахнул один выстрел из аркебузы, тут же сменившийся воплем боли и громкий топот копыт возвестил о том, что остатки полусотни кавалерии клана Санада вырвались на свободу, покинув ставший ловушкой замок Широиши.
Господин Уэсуги холодно кивнул Такеда Хидэтада, тем самым выражая ему свое уважение и произнес:
- Вы хорошо дрались и достойно проиграли. Ты, полусотник, будешь пытаться оказать сопротивление, или согласишься, не роняя чести, быть переданным в руки послов господина Токугава? Сам понимаешь, мне все равно, передать им тебя целиком, или одну лишь голову. Что скажешь?
- Если послами господина Токугава будут те доблестные, принесшие вести, воины, которых я вижу у стен твоего замка, господин Уэсуги, то я не обнажу оружия против тебя и твоих людей.
- Ну что же… Ты сам выбрал свою судьбу. К добру или к худу, но выбрал. – Ответил господин Уэсуги. – Откройте ворота! Полусотника – под почетную стражу.
- А вам я скажу вот что… - Уэсуги Кагекатцу с достоинством поклонился парламентеру и продолжил. – Я подчиняюсь воле господина Токугава Иэясу, выражаю ему свое почтение и повиновение, и открываю для вас ворота. Так же, как знак своего повиновения и преданности, я передам в ваши руки полусотника кавалерии мятежного клана Санада, Такеда Хидэтада и сам предстану перед сиятельным господином Токугава, подчиняясь его воле и выражая согласие его предложению. Прошу вас вступить в эти стены, достопочтенные послы!

[higf >>>]

И чего ему показалось, что время ожидания закончилось? Стоит тут стоять – с тем же успехом можно было спокойно сидеть! Разве что так теплее, особенно если переступать с ноги на ногу...
Рядом кипела битва, Укита, первым вступивший в бой, успешно держался и даже контратаковал, насколько было видно Тенкьё поверх голов товарищей, большинство из которых он все же превосходил ростом. Зато Ишиду теснили, а командир все не вступал в сражение, как и Кобаякава. Они что – рехнулись? Да он бы!..
Представилась картина – как он, оказавшись на месте Шимадзу, Ишида, Кобаякавы – да какая разница-то? – повел бы войска на армию Токугавы. Восточные кланы разбегаются перед его конем, несущимся на острие атакующего клина, а потом...
Что было потом – узнать не удалось, так как в этом месте Шимадзу, не зная того, прервал мечты молодого человека, двинув свой отряд в бой.
Вскоре все вокруг смешалось в суматохе, и Тенкьё ничего не видел, кроме своих соседей да противников. Вот он разрубил ударом наотмашь чужой доспех, и, обливаясь кровью, тело упало к его ногам. Рука вместе с плечом – тоже, но отдельно. Наверное, это страшно, если подумать, но - привычно. Утренний туман ушел с поля смерти, однако осталась дымка в небе и в душе, где кровавый азарт мешается с нарастающим усталым безразличием.
Неудачливая стрела, сбив набок шлем, отлетела прямо под меч и превратилась в два обломка, а в следующий миг в голове загудело, и он покачнулся, невольно укрывшись за соседом. Спасший голову от удара катаны кабуто* слетел, и дальше буси дрался без него. Они верили в победу. Верили до того момента, когда сбоку ударили воины Кобаякавы и даже немного после – казалось, что все можно исправить, продержаться.
Усталость отступила под напором ярости – он рубил изменников с остервенением, даже не замечая, что по ребрам течет кровь – следствие удачного удар чьего-то вакидзаси. Удерживаемый двумя руками меч свистел, честно выдерживая все выпавшее на его долю. На миг перед глазами среди врагов мелькнул какой-то громила, Тенкьё, выбрав цель, попытался дотянуться до него мечом. Однако на пути оказался кто-то еще, а потом бой разнес их в стороны.
А еще немного спустя стало ясно, что победы не будет.

---
*кабуто - шлем

[Bishop >>>]

Ему казалось – судьба исчерпала на долгий сегодняшний день запас удивительных поворотов. Он понял, как ошибался, когда рукопашная схватка вынесла его один на один с самым неожиданным из противников – мальчишкой, что едва доставал рослому самураю до пояса. Похоже, юного воина до сих пор берегли, лишь сейчас – когда полегли все его телохранители, - он стал легкой добычей. Самурай пригляделся: не такой уж и легкой. Меч в руках у мальчишки был испачкан в крови, синий лак на доспехах посечен чужими клинками. Сопляк задыхался и едва стоял на ногах, но, увидев врага, повелительно взмахнул рукой: я достоин принять твой вызов, нападай!
- Твое имя? – выдохнул самурай.
- Ашикага Нобору, - мальчишка попрочнее уперся ногами в землю, готовясь встретить атаку. – Назови себя!
- Сейшин Киёмори из Нары.
Он ждал, что все кончится на первом ударе. Все и кончилось, но – не так. Упрямый сопляк не присоединился к соратникам, чьи тела лежали в раскисшей грязи; с жалобным стоном, как будто от боли, сломался клинок Масамунэ. Противник, не растерявшись, попытался достать самурая, не хватило силы и длины рук. Долговязый воин отшвырнул пацана, как щенка. Он почувствовал сильный удар в бок и ждал боли, но та не пришла - наверное, аркебузная пуля отскочила от доспеха.
- Я прощаю тебе, Сейшин Киёмори из Нары, как прощаем мы врагам своим, - капризные губы, украсившие любое девичье лицо, сложились в улыбку, при одном взгляде на которую в голову закрадывались совсем не благочестивые мысли.
Непокорный мальчишка смотрел, не отрываясь, прямо в глаза самурая. Тот, смутившись, вдруг отвел взгляд. Хриплый крик заставил бойцов оглянуться. Занеся меч над головой, к ним бежал Красный дьявол; на алых доспехах свежая кровь была незаметна. Времени не оставалось; крутанувшись на месте, самурай со всей силы всадил обломок меча в едва заметную щель между пластинами ярко-алого, пламенем сияющего на осеннем солнце нагрудника. Красный дьявол удивленно вздохнул, мешком рухнул в грязь на колени; он еще смотрел удивленно на рослого воина, когда подскочивший сзади мальчишка опустил на его шею меч.
- Идем.

(soshite Saru-sama)

[SonGoku >>>]

Маленький Ашикага облизал пересохшие губы, наблюдая, как его недавний противник вытаскивает из-за пояса уже ненужные ножны и с досадой швыряет на землю.
- Куда? Не помню, чтобы сдавался тебе в плен.
Самурай вытер лицо, оставил грязные разводы на скулах.
- Когда-то давно я дал слово, - пояснил рослый воин; огляделся, выдернул из кучи тел брошенную нагинату. – Пришло время его сдержать.

Они пробивались сквозь толпу, которая уже не всегда понимала, кто в ней свой, кто чужой. Потом, когда во главе восьмидесяти сацумцев напролом пошел Шимадзу Йошихиро, спутник Нобору, не долго думая, выдернул его из-под копыт мчащихся о весь опор лошадей. А потом – долго нес на спине, когда идти стало невмоготу. А когда выдохся сам, усадил мальчишку, которого нес на спине, под дерево. Даже по испачканному в грязи и крови лицу было видно, как ему жаль своего маленького товарища, холодная раскисшая земля, перемешанная с первым осенним снегом, не лучшее место, но подстелить было нечего.
- Нам не уйти...
- Это мне не уйти, - поправил самурая Нобору. - А ты еще можешь спастись.
Вместо ответа тот уселся рядом, принялся счищать глину с треснувшей под ударом чьего-то копья наручи. Юный мятежник оглянулся на холм, из-за которого вот-вот должны были выехать всадники, достал из-за пояса меч и протянул самураю.
- Забери его с собой.
- И что мне с ним делать?
- Твой сломан.
- Ну и что?
- Вернешь его мне... когда-нибудь.
Когда посланная погоня окружила маленькую фигуру в синих доспехах, мальчик стоял на коленях, сложив в молитве ладони; снятый шлем валялся рядом. Первый всадник занес длинный меч, но наткнувшись на внимательный взгляд неожиданно серьезных глаз, натянул поводья.
- Ты поступишь умнее, - произнес необычный мятежник, - если отведешь меня к господину Хасами*.

---
*Хасами-доно – букв. «господин Клещи», прозвище, данное Токугава Иэясу за скупердяйство и чрезмерную бережливость.

(без Мицуке не обошлось)

[Sayonara >>>]

Жидкую полевую траву все еще хлестал ветер, и невысокому, простенько одетому самураю нелегко было вести белую лошадку по неровной, темно-кровавой почве, покрытой телами. Тем не менее, всадник все время понукал коня, так что в конце концов зверь перешел на рваный галоп, а из-под шлема самурая выбилась прядка темных блестящих волос. Они были немедленно водворены обратно, так как впереди отчетливо послышались крики множества людей и звон железа, а хозяин непослушных прядок совсем не хотел разоблачения. А разоблачать было что – под легкими доспехами пряталось привыкшее к роскошным тканям девичье тело, а под маленьким шлемом соответственно – молодое запачканное личико весьма высокородной особы – неугомонной О-Санго.
Да, не сиделось ей дома, среди матрон и всяких церемоний. Не повезло, родилась девушкой. Исправить это, к огромному сожалению О-Санго, было никак, мать бы ни за что не пустила, а сердечко рвалось вперед, биться на земле доблестной родины, скакать на красивых лошадях под знаменами, быть сильной. Поэтому с самого детства девочка, когда никто из нянек не видел, училась управлять оружием со старым мастером и скакать на лошади (что получалось несколько хуже).
И вот результат – в купленных слугой старых доспехах, с красивым фамильным мечом на поясе для вида и на лошади младшего брата О-Санго стремилась по устланному трупами полю к лагерю уже победивших без нее воинов. Ей хотелось успеть хотя бы одним глазком увидеть настоящий бой, но девушке не везло. Было немножко страшно от такого количества мертвецов, и беглянка все пришпоривала лошадь и очень быстро достигла толпы воинов, которые, однако, все еще бились. О-Санго радостно соскочила с коня и ринулась вперед, но вдруг поняла, что попала в самую настоящую резню. Кто-то ударил сзади, девушка отчаянно отразила меч, и ее протолкнули вглубь. Она не могла понять, кто же здесь свои, а кто нет, слишком все было смешано и страшно. В рассказах отца война была совсем другой...
-Мятежники, убейте всех! – визжал кто-то над головами. О-Санго в ужасе скрещивала нагинату с каким-то израненным самураем, который полоснул ей по наплечнику. Он раскололся, и противник чуть не убил незадачливую воительницу, но кто-то проткнул его насквозь.
-Ты за кого? – нервно спросил ее спаситель.
-Я? А... За Токугаву, - растерянно ответила О-Санго низковатым голосом. Самурай кивнул.
-Ты молод, уходи, - и исчез в толпе.
Девушка, дрожа, бросилась в сторону темневшего леса, благо среди воинов наступило какое-то затишье, но в просвете между движущимися доспехами увидела нескольких самураев, которые вели маленькую фигурку в поцарапанных синих доспехах. По-видимому, это был совсем мальчик.
«И это я молода?» - промелькнуло в голове. Она прижала шлем и вырвалась туда, где людей и драки было уже немного. Странное шествие вроде намеревалось продвигаться вперед, толпа расступилась, О-Санго споткнулась о мертвое тело и упала в грязь. «Повезло еще, что живая,» - чуть не плача, подумала девушка.

Сообщение отредактировал Sayonara - 28-03-2007, 20:28

[Reytar >>>]

Прошло несколько часов, после того как господин Уэсуги Кагекатцу открыл ворота перед послами Токугава Иэясу. Подчинившись воле Господина Клещи, он вскорости отправился в ставку последнего, дабы явить повиновение и должное смирение, а довольные успешным ходом переговоров послы их охрана и сдавшийся им Такеда Хидэтада отправились в ближайший лагерь Восточной Армии. Полусотник кавалерии-нагината – не велика птица, что бы его сопровождать его на казнь или сеппуку в ставку прославленного вождя, по этому и сам пленник, и послы ехали неторопливо, изредка, с взаимным уважением перебрасываясь словами. Оружие у Хидэтада не отобрали, но перевязали цубу шелковым шнуром так, что даже приди ему какая блажь, выхватить клинок мгновенно просто не получится. Да и десяток конных солдат с монами Такеда и штандартами Токугава на доспехах, покачивающиеся в седлах, нет-нет, да бросали на пленника бдительные взгляды.
Наконец, впереди показалась ложбина, от которой в разные стороны, подобно щупальца осьминога от тела, расходились ущелья, и старший посол поднял руку, дав команду остановиться. Старший телохранитель взглянул на него, готовясь отдать приказ разбивать временный лагерь, но пожилой воин некоторое время неподвижно сидел в седле, испытующе глядя на Хидэтаду, после чего произнес:
- Куда мы едем, ты знаешь. Что там тебя ждет – догадываешься, ты давно уже не ребенок. Мы получили недвусмысленные приказы относительно таких как ты, и обязаны их исполнять. Долг самурая служить Господину – священен, но и долг родственных уз свят не менее. Я не хочу отдать тебя на казнь или сеппуку, по этому делаю предложение: ты сейчас в седле, конь – твой. Ты видишь здесь четыре пути, ведущие в разные стороны – выбирай любой и уезжай. Быстро уезжай, потому что очень скоро - когда солнце опустится к вершине вон той горы, я пошлю по твоему следу своих солдат. Если они тебя догонят – ты умрешь. Ну а если не догонят, - значит ками сегодня благоволят тебе. В таком случае я отчитаюсь, что некий полусотник кавалерии-нагината мятежного клана Санада ухитрился сбежать, когда мы сопровождали его к лагерю. Думаю, из-за побега одного тебя, после выигранного сражения, больших неприятностей на меня не падет. Ну так как, решаешься, или тихо поедем дальше?
- Вы правы, достойнейший, долг перед Господином – свят не менее чем долг перед кланом, по этому я принимаю ваше предложение. Если побег удастся, я буду и дальше исполнять свой долг перед Санада Юкимура, моим Господином. Если же нет, - вы отвезете к военачальникам Токугава мою голову. Да будет так. – С достоинством поклонившись, ответил Хидэтада.
- Да будет так. – Поклонился в ответ седой воин. – Вы хорошо сражались. Признаться, не думал встретить штандарты Санада на этом поле, ведь сын господина Токугава осаждает Замок Белого Феникса, и никто из воинов Санада не смог покинуть его стены, что бы присоединиться к мятежникам. Ну да это уже не важно. Отправляйся, время идет.
Пожилой воин воздел тонкий бамбуковый хлыст, каким погоняют лошадей и гортанно проревел боевой клич клана Такеда, мгновенно подхваченный всеми его людьми.
- Такеда! – Заорал в ответ Хидэтада, коленями посылая коня вперед. – ТАКЕДА!!!

[higf >>>]

Демоны и колдуны, жадные до покидающих тела душ, счастливы сегодня – мелькнуло в мыслях Тенкьё, когда он опускал клинок очередной раз. Поле под Секигахарой все плотнее устилалось телами, и флажки разных цветов причудливо мешались. Он снова убивал – врагов и предателей, сам был еще раз ранен в левую руку и потерял счет времени, когда Шимадзу повел сацумцев на прорыв.
Они шли за господином – оскаленные злостью лица, окровавленная одежда; товарищ прикрывает тебя, а ты вонзаешь меч в замахивающегося на него, уже не думая о победе, поражении, славе или чести. Сацумцы просто бешено рубились и неожиданно прорвались сквозь ряды восточной армии. Однако молодому воину не судьба была разделить их отступление – уже в самом конце схватки он получил по незащищенной голове рукоятью катаны и потерял сознание.
Тенкьё почти сразу пришел в себя т обнаружил, что лежит на самом краю поля сражения, и сейчас поблизости нет ни друзей, ни врагов – только стоны раненых. Он поднялся, с трудом оторвав от земли гудящую голову и не выпуская из рук меча, побрел, куда глядели глаза. Смотрели они в сторону гор – конные разъезды Токугавы уже начали рассыпаться по равнине.

[Далара >>>]

Полгода назад

В тот день Амэ пришла. Ее не было года полтора. Исчезла, будто бы приснилась. Ему все казалось, что так оно и было, но лица тогдашних его спутников говорили о другом. Мицуке по-детски расстроился, но к выражению на его лице примешивалась доля облегчения; Патэрэн Андорео – вина и оторопь, хоть и закрыло их волной последних событий; Олури – расстройство, будто снова потеряла драгоценную сердцу куклу; Такеда – недоумение, какое бывает, если невесты друга внезапно не оказывается на свадьбе; Кагами и та смотрела странно, словно ей чего-то не хватало.
И вдруг – явилась. Сосны послужили ей театральными декорациями, тропинка стала сценой, на которую она выступила. Подошла молча, взглянула сверху вниз на сидящего.
- Ждал меня?
- Думал, ты ушла совсем. – Похоже, тон сказал ей все, что не сказали слова.
Поджала губы, нахмурилась.
- Это так.
Молчание. Язык не поворачивается пожелать счастливой жизни, в которой нет места ему. Да и она не улыбается.
- Мне нужно кое-что тебе отдать, - снова ворвались ее слова в гомон лесных птиц.
- Еще что-то?
Он до сих пор хранил гребень, оставленный ею. То был подарок и прощальная записка одновременно.
Кивнула. В волнении теребит край рукава, сама того не замечая.
- Я не могу его оставить у себя. Муж недоволен.
Сняла из-за спины платок, в которых носят младенцев. Из свертка на Такамори засверкали два маленьких любопытных карих глаза. Протянула.
- Возьми. Он твой... тоже.
Он принял сверток бережно и неуклюже. Заглянул. Младенец ухмыльнулся и гугукнул.
- Как зовут ребенка?
- Он твой. Тебе и называть.
И снова замолчали. Втроем в последний раз, хотя кто знает, может быть, она когда-нибудь вернется, хоть ненадолго. Побудет снова рядом...
Ушла.
- Ладно, будем с тобой вдвоем. И Мару с нами.

***

Секигахара

Сражение схлынуло, как туман этим же утром. Среди искателей голов и первых, невесть откуда вылезших мародеров, будто давно почуявших добычу, между горами тел и ручьями крови, не успевшей впитаться в стылую землю, с бормотанием пробирался сухопарый старик в темных одеждах. Против обыкновения в его руках не было посоха – магические предметы не терпят лишней крови. Казалось, длинный крючковатый нос принюхивается в поисках добычи.
- Эй, старик! – окликнул его молодой мародер, чья одежда по цвету мало отличалась от грязи вокруг. – Если ты ищешь падаль, то ее тут полно, - и расхохотался нагло и громко.
Единственный брошенный взгляд заставил смех оборваться. Юнец сам не заметил, как очутился на карачках в вязкой ледяной жиже. Попытался уползти, но трясущиеся руки плохо слушались. На глазах изумленного и напуганного зрителя старик ловко наклонился, несмотря на кажущуюся немощность, и выудил из отвратительной смеси земли, воды и крови бесстыдно заляпанные ножны. Поцокал языком, осматривая, счистил пальцем часть грязи и пробормотал что-то короткое. Юный мародер мог бы поклясться, что никогда не слыхал такого языка. То ли под неизвестно откуда взявшимся лучом солнца, уже пол дня прятавшегося за тучами, то ли сам по себе на ножнах засверкал прозрачно-зеленым светом камень. Жуткий старик обернулся к и без того напуганному Тошо, проскрипел:
- Вот она, моя добыча.

Сообщение отредактировал Далара - 2-04-2007, 14:34